Затем последовала странная причудливая борьба между правительством и частным концерном в одной и той же стране, борьба, напоминающая междоусобную войну центральной власти с местными герцогами в феодальную эпоху; борьба, которая велась пока подпольно, при помощи экономических и политических мер, через посредство комиссаров и путем декретов, но которая вскоре должна была решиться силой оружия, примененного с обеих сторон. Если не знать этой подоплеки, не знать заранее об этой частной ссоре, то невозможно понять и правильно оценить парадоксальные формы гражданской войны в Австрии 25–28 июля 1934 г., а в особенности поразительную роль, сыгранную частной компанией в вооружении, стратегическом руководстве и организации всего выступления. (Национал-социалистский путч в Штирии несравненно важнее, чем события в Вене!)
Дольфус произвел голую политическую экспроприацию — акт, противоречащий всем законам о промышленной и частной собственности. Сперва правительство использовало стачку на заводах Альпийской горной компании для того, чтобы, обвинив компанию в плохом руководстве и серьезных неполадках, а также в скверном обращении с рабочими и в политических интригах, назначить официального государственного комиссара, который должен был осуществлять контроль над компанией. Назначение комиссара не обеспокоило Апольда, вполне осведомленного о том, что его национал-социалистская армия готова к выступлению по всей стране; он ответил выходом своей компании из Национальной федерации австрийской промышленности! Крупнейшее промышленное предприятие в стране откололось официально от «нации», потому что существующая политическая форма не удовлетворяла его и потому что благодаря иностранной помощи и штыкам австрийских национал-социалистов у него была в кармане другая национальная форма.
Правительство и его пресса обвинили компанию в том, что она ведет обманную финансовую политику и под видом «потерь» за последние два года—1932 и 1933 —проводила финансирование путчистского движения. Государственные и банковские кредиты предприятию были сокращены; Niederosterreichische Eskomptegesellschaft, бывший до тех пор банком Альпийской горной компании, был объединен правительством с другими крупными банками Вены в единое учреждение (реорганизованный «Кредитанштальт»), и новый монопольный банк возглавил Роберто Адлер, представитель Банка Коммерчиале. На это Альпийская горная компания ответила изменением финансовых отношений с венскими банками, связанными с правительством, и выбрала Апольда председателем аутсайдеровского банка «Меркурбанк», большинство акций которого находилось в руках связанного с германским правительством Дрезднер банка. А затем в Штирии началось лихорадочное вооружение мелких буржуа, студентов и наемников.
Положение было теперь совершенно ясно. Тиссен стал не на жизнь, а на смерть бороться с Банка Коммерчиале, бывшим союзником своего предшественника Стиннеса, за индустриальную гегемонию во всей дунайской и Южной Европе. Стратегия его была следующей: экономически — полная монополизация штирийской железной руды для домен Рура, захват Вены и Дуная как транзитных станций для нового наступления германского экспорта на Балканы и Ближний Восток, постоянный шантаж Италии и угрозы по ее адресу, возможные благодаря абсолютному контролю над угольными и железными запасами, жизненно необходимыми Италии; политически — продолжающееся укрепление австрийского национал-социализма, необходимое для того, чтобы окончательно гарантировать эти экономические цели, и, кроме того, поощрение нового балканского фашизма с германским «оттенком» («Железная гвардия» в Румынии, «Михайловцы» в Болгарии, «Усташи» в Хорватии и т. д.), чтобы оккупировать политически для Германии всю Юго-восточную Европу вплоть до самых границ Италии.
Этой стратегии противостояла стратегия Теплица — Муссолини: смысл операций тот же, но наступление должно развиваться не с севера на юг, а с юга на север, с Дольфусом вместо Габихта во главе; «Ильва» вместо Апольда, австрийские клерикалы вместо австрийских национал-социалистов, хеймвер вместо СА, слава Рима вместо германизма и «цивилизованные» средиземные фашио против «варварской» северной свастики.
Это был в основном бой, данный тяжелой промышленностью, подобный тому, который на другом фронте, на западе, шел между Руром и стальными королями Лотарингии и политическим выражением которого был антагонизм между Германией и Францией. До сих пор соотношение сил в области тяжелой промышленности на Дунае было более или менее неустойчивым и изменчивым. Пока Муссолини не мог обеспечить себя железом из Центральной Европы, потому что, шантажируя Италию, Альпийская горная компания систематически сокращала свой экспорт железа, «чтобы не конкурировать с германским стальным синдикатом»,[31] и потому что в то же время международный стальной синдикат, контролируемый Германией и Францией, регулярно заваливал рынок самой Италии, продавая железо по бросовым ценам; до тех пор и Тиссен не мог должным образом мобилизовать свою австрийскую железную руду и эффективно использовать ее для Германии, так как Муссолини постоянно сидел в засаде у ворот Вены. Теперь дело должно было решиться.
Если бы Теплицу удалось создать объединение Альпийская горная компания — Ильва — Терни — Ансальдо — Коне и одновременно влиять на венгерскую угольную промышленность, то он мог бы основать новый южноевропейский стальной трест с продукцией в 2 млн. или 3 млн. т, это смешало бы карты во всей европейской стальной и военной промышленности, а следовательно, во всей европейской закулисной политике. Вслед за Руром и Лотарингией, до сих пор абсолютно контролирующими континент (Южный Уэльс не имеет влияния на континенте), вырос бы новый южноевропейский гигант, требующий равных прав при распределении власти и прибылей.
Такое объединение южноевропейской тяжелой промышленности не только вооружило бы Муссолини до зубов и превратило бы его в военный фактор совсем иного значения, чем ныне, не только добилось бы прибыльных поставок военного снаряжения и железнодорожных материалов дунайским и балканским странам и опрокинуло бы все германо-французские пулы по продажам; оно угрожало бы также всем остальным существующим на юго-востоке Европы сталелитейным и военным заводам и, вероятно, поглотило бы их. Такие важные заводы военных материалов, как Шкода (24 тыс. рабочих) — оплот правительства Бенеша в Праге, «Берг-унд Хюттенверке» и «Витковиц» в Чехословакии, «Решица» (собственность бухарестской династии и правящей либеральной партии) в Румынии и т. д., которые были вовлечены до сих пор в сферу влияния короля французских вооружений Шнейдера-Крезо и частично в сферу британского Виккерса и играли крупную роль во всей системе «Малой Антанты» и «Балканской Антанты», — все они должны были рано или поздно быть раздавлены неумолимо двигающимся вперед паровым катком Теплица, Вольпи, Медичи и марширующей за ними дипломатией Муссолини; это создало бы совершенно новые условия в этой зоне как для Франции, так и для Германии.
С этой точки зрения острая схватка между Тиссеном и Муссолини в Австрии в 1933 и 1934 гг., борьба за штирийское железо и за власть в Вене была только частью великой европейской стальной битвы, бушевавшей со времен войны, битвы, которая долго определяла историю континента в столь же значительной степени как и борьба за нефть между Англией и Америкой в другой, атлантической, зоне земного шара. Различные стадии этой битвы были отмечены такими потрясениями в мировой политике, как рурская интервенция 1923 г., саарский конфликт и бурный рост национал-социализма в Германии в 1929–1933 гг.
Борьба за континентальную стальную гегемонию, начатая Стинне—сом, продолженная Тиссеном и доведенная до крайнего напряжения Гитлером, стоит на переднем плане всей политики германского капитализма; и от нее зависит все его существование, так как она представляет собой существо самой жгучей империалистской проблемы германского фашизма и даже вызвала его к жизни. Тиссен произвел свой переворот против Брюнинга, Отто Вольфа и республиканцев, имея в виду именно эту проблему; поэтому вмешательства Муссолини в эту битву, не говоря уже о его победе, совершенно достаточно, чтобы со скоростью взрыва вызвать антагонизм между «дружественными» Германией и Италией и превратить эту дружбу в непримиримую враждебность.