Гейнц Гудериан заявился ко мне во всей своей непредвзятости чинам. Допуск он имел второй. Так что для него я был ученый их другого мира.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он.
— И вам не хворать, — усмехнулся я.
— Я понимаю, вы человек гражданский, но на сегодняшнем поле битвы танки решают все! — эмоционально выкрикнул он, — а поэтому главное внимание должно быть уделено именно танкам.
— А про противотанковый гранатомет вы не забыли? — с иронией спросил я.
— Так есть же от него защита, эти сеточки, эти кирпичики на броне, или я не прав? — взвился «быстрый Генц».
— Все верно, но сейчас все это пока лишнее, — и я перешел на серьезный тон, — вам предстоит война с Советским Союзом. А они быстро скопируют все эти ваши противотанковые гранатометы и кумулятивные снаряды. Вам так хочется бойни?
— Нет, что вы наоборот, я уважаю русских командиров, они профессионалы своего дела. Но их машины устаревшие и никак не могут помочь на современном поле боя.
— Вот из этого и надо исходить, — ответил я, — забросьте ваши противотанковые гранатометы подальше. А лучше исходите из тактики применения танков совместно с БТР и БМП. И вот тогда победа будет у вас в руках. Недаром же у нас вас назвали «быстрый Гейнц».
— Это прозвище еще надо оправдать, — засмеялся Гудериан, а потом наклонившись ко мне доверительно заговорил, — я знаю, вы любите стрелковое оружие, но узнав, что принесли мои предшественники. Могу предложить вам только MG-38, полностью новый и с полным комплектом обслуживания.
И видя мое ошарашенное лицо, приняв его за довольное, заметил:
— Все детали прошли проверку, очень хорошее и надежное оружие.
И вышел из комнаты, а вслед за ним мне в номер внесли пулемет и ящик, судя по всему с патронами к нему.
Они что все с ума посходили? Нет, когда Канарис подарил мне пятый по счету пистолет, я еще пребывал в недоумении, но когда за ним Шелленберг притащил MP-38 в подарочном футляре, я офигел. А потом подумав рассмеялся. Не, ну кто еще мог пустить слух что я просто обожаю пистолеты в подарок? М-да, не забыл моей шутки шеф гестапо, и сам продемонстрировал чувство юмора. Когда он вошел и с улыбкой посмотрел на груду коробок, то не смог не улыбнуться.
— Это вам за Штирлица, — вместо приветствия пояснил он. Но тут же стал серьезен, по его знаку переводчик вышел, — Виктор, что вы намереваетесь у нас делать? Я бы предложил вам просто отдохнуть.
Берлин. «Туристический маршрут».
Август 1939 г.
Насчет отдыха у меня были четкие планы. Побродить по Берлину, посмотреть на людей, но себя особо не засвечивать. Поэтому надел обычный свой костюм, и предложил:
— Ну давай, экскурсовод в штатском, веди меня в ближайшую хорошую пивнушку!
И тот, даже ухом не повел, просто сказал, что б я держался недалеко от него. И пройдя десять минут, мы очутились в уютной немецкой пивнушке. Почему, я подчеркиваю именно немецкой, потому, что в отличие от российских здесь чисто, столы с белыми скатертями, и самое главное — нормальные цены. Насмотрелся я у себя и пивных ресторанов и кафе, но у всех одна слабость, цены задирают безбожно, впрочем подобное правило объяснимо при всех налогах и поборах, которые с них берут. А здесь, могут посидеть и рабочие после трудовой смен, и более солидные клиенты, и ко всем одинаково вежливое отношение. Подошел официант, их на все заведение два человека, но успевают, а сейчас, так как клиентов мало, работает всего один, второй помогает на кухне. Заказал кружку пива. Официант, судя по выражению лица удивился, но ничего не сказал. На столике меню. Может конечно и показуха, но я до этого в Интернете нашел цены того времени. Вы не поверите, в берлинской пивнушке, почти в центре города цены, как в Советском Союзе. Я даже калькулятор взял и пересчитал зарплату среднего рабочего в то время и стоимость кружки пива. Оказалось, что при зарплате рабочего в сто рублей, стоимость кружки пива равнялась двадцатишести копейкам. Когда я поделился своими выкладками со своим провожатым тот ответил, что это пивная для рабочего класса, в ресторанах или кафе цены заметно выше. Ага, значит со мной решили играть по честному без всяких потемкинских деревень. Впрочем это еще не доказано. Народу в пивной было мало. На что я и обратил внимание своего спутника. Он ответил, что сейчас рабочий день, а вечером здесь многолюдно, и место за столиком часто не достается, приходиться пить у стойки бармена. А я — то решил чего она такая длинная.
— А эти? — я кивнул в сторону группы явно поддатых людей.
— Отпускники, военные. Жалование им выдали, вот и отдыхают.
— Ага, скажи лучше похмеляются после вчерашнего.
В это время, группа отпускников обратила на нас внимание, они и раньше на меня косились, а теперь вроде как присматриваться начали… Потом один что-то резко крикнул другим. Понятно, заводила дает команду, а мой переводчик запускает руку под пиджак и тихо говорит мне:
— Чтобы не произошло, оставайтесь за моей спиной, — и повернулся к компании, которая, как я понял произнося ругательства, направилась к нашему столику.
Как вдруг, на их пути появились эти трое, я так и не понял откуда они возникли. Просто встали у них на пути и показав, видимо удостоверения, что-то тихо сказали, а вот что — мой переводчик отказался переводить. И эта агрессивная компания вмиг потухнув, вернулась назад, и снова уселась за свой стол. Продолжив попойку, и изредка косясь на нас, но скорее заинтересованно, чем враждебно.
— Гестапо? — удивленно спросил я, когда эти три типа вновь уселись за свой столик и стали незаметными серыми личностями.
— Не знаю, скорее всего они, а может Абвер, — пожал плечами мой экскурсовод.
— А ты?
— Раньше был в СА, теперь в проекте, — как показалось равнодушно заметил мой собеседник.
— А там чем занимался?
— В основном переводы. Обеспечение безопасности при сопровождении.
— Так ты выходит телохранитель?
— Как? А этот американский термин, — он на секунду задумался, после чего ответил, — да, но на вторых ролях. Меня готовили в основном именно как переводчика.
— В партии состоишь?
— Нет.
— А что так?
— Просто считаю это для себя необязательным. Некоторые вступают, но каждый решает сам. Там ведь тоже не все просто. Партия это не столько привилегии, их вообще-то нет, сколько дополнительные обязанности. Нужно любить политику, если хочешь туда вступить.
— Понятно, — я оглянулся на троих людей медленно потягивающих пиво.
— Но их работа потрясает, я же их считай не заметил, можешь передать благодарность?
— Врядли, я из другого ведомства, то есть у нас есть разграничения. Те кто охраняет не знают кого и от чего они охраняют. Но с другой стороны — меньшая утечка информации.
— Тогда подай рапорт их начальству, — посоветовал я.
— Хорошо, это можно сделать, но я не понимаю, почему вы так за них хлопочете, это же их работа.
— Знаешь, утихомирить восемь поддатых рыл, тем более агрессивно настроенных, и тем более военных. Это надо уметь. У нас бы началась драка «Что ты мне своим удостоверением трясешь?», «Где ты был, когда нас чечены расстреливали?». Вы нас всех тогда продали, а теперь права качаете?», и так далее. У нас к спецслужбам отрицательное отношение как среди народа, так и среди военных.
— Да, тяжело там у вас, если даже спецслужбы не могут навести порядок. А здесь все просто, драки бы не было, у них наверняка приказ — в случае опасности охраняемого лица — стрелять на поражение. А они просто предъявили удостоверения, и попросили утихомириться.
Кажется он мне не всю правду пересказал.
— Вы я вижу поели, куда сейчас?
— К Мессершмитту возможно?
— Сегодня врядли, давайте завтра с утра.
— Тогда остаемся смотреть берлинские довоенные достопримечательности.
Берлин того времени мне показался тихим провинциальным городком, по сравнению с Москвой моего времени. Люди идут по своим делам, изредка проезжают автомобили. Хорошо развит общественный транспорт. Трамваи и автобусы. Нормальный, спокойный город. Сделал несколько снимков. Мой цифровик Мюллер мне так и не вернул, но я купил другой покруче. Снимал здания, улицы, людей. Какая-же экскурсия без снимков на память. Попросил своего переводчика и меня запечатлеть.