Ноябрь 1940 г.
Совещание оружейников началось с зачитывания приказа наркомата обороны о разработке новых вооружений для РККА. Собрались все известные специалисты в области легкого стрелкового оружия. Дегтярев Василий Алексеевич, Симонов Сергей Гаврилович, Шпагин Георгий Семенович, Токарев Федор Васильевич. Собрались все в здании ОКБ, туда же привезли захваченные образцы. Впрочем на этом совещании они не понадобились, оружейникам до этого дали с ними досконально ознакомиться.
— Не нравится мне это, товарищи, — первым взял слово Дегтярев.
— А по-моему — отличное оружие, — возразил Шпагин.
— Вот этим и не нравиться, — хмуро произнес Дегтярев, — я его и так-и-сяк смотрел и крутил. Никакой доработки оно не требует. А так не бывает, всегда что-нибудь всплывет. Или на морозе заклинивает, или перегрев ствола быстро наступает. А тут стреляет себе, и ничего ему не страшно. Вы же товарищи читали результаты испытаний.
— Да уж, я даже не поверил сначала, — подал голос Токарев.
Симонов поднялся и взял в руки карабин, который еще не изобрел.
— Насчет вот этого образца были у меня подобные идеи, правда с винтовочным патроном, но так, наброски, не более. А так Василий Алексеевич прав, очень надежное и мощное оружие, как трехлинейка.
— Так скопируем и все, делов-то, — усмехнулся Шпагин, — доработаем, чтоб особо не узнали.
— Это тебе не «Суоми» переделывать, — ответил Симонов, — времени у нас копировать нет, как и дорабатывать. Немцы уже почти всю армию ими вооружили. Маузеры 92К только в запасных частях остались.
— Ты о моих переделках так не говори. У меня хороший автомат получился, а твоя винтовка — дерьмо. Недаром ее на СВТ заменили.
— Ага, и стоит как пулемет, — заметил Симонов, ППШ действительно стоил очень дорого. И кроме того был очень неудобен при стрельбе.
— Хватит вам, у нас тут проблема как быстро организовать производство такого оружия, — произнес Дегтярев.
— Быстро не получиться, — сразу ответил Токарев, — это же надо всю технологическую линию менять.
— А у меня вот какой вопрос, — задумчиво проговорил Симонов, — откуда у немцев столько патронов? Если из этого стрелять очередями, — Симонов указал на АКМ, никаких патронов не напасешься.
— Говорят, — ответил Дегтярев, — что немцы ухитрились гильзы из дешевой стали делать.
— Так ведь стальные гильзы или перекосит в стволе или заест, — удивился Токарев, — да и ржаветь будут.
— Опять все слухи, во Франции они обычными пользовались, а так говорят, что лаком их особым покрывают, поэтому те не хуже латунных получаются.
Москва. Кремль, кабинет Сталина.
Январь 1941 г.
Сталин ходил по кабинету и, раздумывая, курил трубку.
— Это чтоже получается товарищи, — неторопливо начал он, — у немцев новые танки, самолеты, даже карабины и те новые, как пулемет могут стрелять. А у нас?
Ответом ему было тяжелое подавленное молчание.
— Но у нас больше танков, самолетов, и пушек, между прочем тоже, — решился Тимошенко.
— А как финнам врезали, если бы не дипломаты, Финляндия уже была бы социалистической, — поддержал его Павлов.
— А что скажет разведка? Почему так мало сведений о Германии, по другим странам много, а по Германии — почти ничего.
— Очень трудно работать, товарищ Сталин, — ответил Литвиненко, — нашу резидентуру как легальную, так и нелегальную арестовывают сразу, как только они успевают что-то узнать. Такое впечатление, что гестапо и Абвер заранее знают о наших действиях.
Еще бы не знать. Спец аппаратуру же установили не только в кабинет Сталина. А вот последнее заявление было лишним.
— Значит вы считаете что в вашем ведомстве есть высокопоставленный шпион, — недобро прищурился Сталин, — и вы его не можете найти? Тогда вам в этом вопросе поможет товарищ Берия.
Литвинов почувствовал как по его спине потек холодный пот. А Берия усмехнулся.
— Мы сами справимся, товарищ Сталин, — ответил он.
— А что касается их авианосцев с новыми самолетами, которые разгромили англичан, то у нас они развернуться не смогут, мы не остров, как Англия, — сказал Ворошилов.
— Да и пакт у нас с ними подписан, — добавил Молотов.
— Пакт — чернила на бумаге, — ответил Сталин, — если нужно будет — наплюют и забудут. А что говорят англичане неофициально? — обратился он к Литвинову.
— Отказываются идти на контакт, говорят, что мы с немцами повоевали, теперь воюйте вы.
— И как это понимать? — удивился Сталин.
— Нам от них не удалось получить никаких разведсведений. Хоть они и проиграли войну, но нам помогать отказываются.
— Ни одного сбитого ими нового турбореактивного самолета, получить не удалось. Или немцы тщательно все обломки собирали, или при падение в море — глубина не позволяла. В ходе французской компании, было получено несколько автоматических винтовок и полуавтоматических карабинов. Они уже отданы нашим оружейникам.
— Но как им удалось потопить флот англичан? — ни к кому не обращаясь задал вопрос «отец народов».
— Англичане говорят о сверхмощных, выпрыгивающих из воды торпедах, — ответил командующий флотом, — во всяком случае все повреждения нанесены выше ватерлинии, это все что удалось установить.
— Новые танки удалось сфотографировать, — ответил Литвинов, — но ничего нового там нет. Вооружены крупнокалиберными пулеметами и автоматическими пушками. А единственное отличие, там помещается несколько человек внутри, фактически это мощный бронетранспортер. Ничего интересного. Наша артиллерия с ними справиться.
— Хорошо, а когда мы сможет производить самолеты как в Германии?
«А кто их будет производить? — подумал Рычагов, — все нормальные конструкторы сидят, а остальные грызутся за свои модели самолетов».
И он решился.
— Я предлагаю задействовать конструкторов в особом конструкторском бюро, которое курирует товарищ Берия, там есть очень хорошие специалисты.
— Вы хотите поручить таким ненадежным людям работу над очень важным проектом? — удивился Сталин.
— Извините товарищ Сталин, но поручить такую разработку больше некому. Петляков и Яковлев ее просто не потянут. Им еще свои самолеты доводить и доводить. Летчики не в восторге от их изделий.
— Даже так, товарищ Рычагов? — сделал удивленное лицо Сталин, — а вы лично готовы взять на себя ответственность?
— Готов, — ответил главком авиации. И обреченно подумал: «Не сделают они такой самолет, но хоть постараются. А крайним всегда я буду».
Кремль, кабинет Сталина. Там же после совещания.
Январь 1941 г.
После совещания в кабинете остались только Сталин и Берия.
— Лаврентий, мне не нравиться что происходит, — не стал темнить вождь, — ничего не понятно. И я чувствую что нам из этого просто так не выпутаться.
— Генералы? Так с ними просто, — не понял Берия, — можно еще одну «чистку» сделать.
— Нет, меня волнует Германия, и ее нарастающая с каждым днем мощь. Сам посуди, Польша разгромлена, впрочем меня это не удивляет, Франция — тоже. Не вояки они, тоже неинтересно, а вот Англия — как они смогли уничтожить весь ее флот. Эти слухи о сверхмощных бомбах сброшенных на английские верфи и авиазаводы. Концентрация сил на наших границах.
— Вас волнует будет ли война?
— Нет, меня подобный вопрос не волнует, я знаю, что она будет. Меня волнует вопрос, когда эта война начнется и насколько мы будем к ней готовы, — не часто вождя можно было видеть таким нервным.
— Но все равно, и армия у нас больше, и действительно, техники много, — попытался успокоить его Берия.
— Нет, что-то мне подсказывает, что здесь не все так просто, ладно, иди Лаврентий.
На этом совещание закончилось.
Пригород Штенина, секретный аэродром Рейха.
Февраль 1940 г.
Ганс Шнаубе подошел к своему товарищу еще с летного училища и торжественно произнес:
— Поздравляю тебя Вильям, мы теперь моряки.
— Последним кораблем, что я управлял и самым сложным была лодка, когда я на пруду городского парка катал свою тогда еще девушку, — невозмутимо заявил друг, — правда плавать я умею. Не понимаю, зачем мы понадобились флоту. Мы же истребители.
— Нас переводят на авианосец, — улыбнулся его друг.
— Да? — удивился Ганс, — впрочем стартовать с палубы на этих мощных новых машинах я думаю будет легко.