— Да недалеко здесь, но они не выдают, — он ткнул пальцем на место расположения склада, — у них приказ из штаба армии, не выдавать боеприпасов никому без уведомления штаба и получения подтверждения. Поедешь назад, там до поворота, с сворачиваешь в сторону Кучевки, а оттуда недалеко, не заблудишься.
И лейтенант Малютин поехал. С вверенной ему колонной красноармейцев, но только до склада он не доехал. Когда дорога сделала поворот, и они оказались в ложбине, то навстречу им вышел немецкий танк, а сзади раздался взрыв. Слева из леса показались солдаты врага, а справа быстро выехали на поле пять БРТорв. Они прошлись пулеметами над колонной, срезая стволы деревьев, и командиру сразу стало понятно, что шансов у них нет. А потом по громкоговорителю пришло предложение сдаться. Время на размышления отводилось десять минут. Похоже немцы никуда не спешили. Малютин никогда не был истовым коммунистом, нет он конечно верил в социализм, где всем людям будет хорошо, но он свой маленький рай представлял совсем по другому. Домик, жена с детьми. Поэтому он не ожидая огня противника, превративших бы его солдат в мясной фарш, приказал:
— Послать парламентеров к противнику без оружия, — потом подумав, сказал, — нет я сам пойду.
И уже начал растегивать кобуру, чтобы передать пистолет своему старшине, это его и спасло. Просто пистолет оказался у него в руке в нужное время. А в это время к нему подбежал комиссар роты Савдубченков Александр Владимирович, а вот тот был истовым коммунистом, он лучше положит полроты, чем откажется от лозунгов партии.
— Ты что немцам в плен сдаться решил? — брызгая слюной заорал он, — да я тебя… — видимо он решил расстрелять лейтенанта, и взять командование на себя, поведя людей на верную смерть, но не успел. Лейтенант выстрелил первый. У мертвого комиссара застыло на лице удивленное выражение, как будто он не мог представить, что и его могут убить. А лейтенант продолжал командовать.
— Бойцы, у нас нет патронов. Поэтому мы противнику ничего сделать не сможем. Вы сами видите у них пулеметы и танки, а у нас даже гранат нет. Поэтому приказываю сдаться.
— А штыки?
— Кто хочет идти со штыком на пулеметы, пусть составят отдельную группу.
— Э, командир, а нас потом не того? — снова раздался голос из задних рядов.
— Хотели бы — давно бы сделали, — уверенно ответил лейтенант, — а так, пойду к ним, может что и проясниться.
Через полчаса он вернулся к своим бойцам.
— Сдаемся в плен. Они уже к Минску вышли, мы здесь ничего полезного сделать не можем. Так что оружие в кучу, патронов и гранат у нас нет, а потом в колонну. Я первый пойду.
Немцы очень обрадовались такому количеству военнопленных, их рассортировали по солдатскому и командному составу, командиров погнали вперед, а рядовых отойдя немного назад поместили в первый лагерь советских военнопленных. Он больше напоминал казарму. Сборные бараки из брусов и досок. Две печки в начале и в конце. Но самое главное была баня. И проводилась она как в Красной армии, каждую субботу. Охрана к пленным относилась хорошо, хотя поначалу были стычки между самими пленными. Но потом охрана только следила за порядком. Идеологические дискуссии пленных ее не интересовали.
СССР, Белоруссия. Украина и Россия.
Май 17, 1941 г.
Вообще информационная слаженность немцев просто поражала, и дело не в компьютерах и системах связи, а дело в том, что они поняли, что взаимодействие и информация их главный козырь в этой войне и они использовали его на полную. Цифровые фото сделанные диверсантами тут же передавали в штаб, информация со спутников шла туда же, а наши связисты не могли понять что твориться в эфире. Но и тут немцы создали себе ширму — фальшивые переговоры громкой связью и морзянкой на старом оборудовании, поэтому цифровые сообщения советские радисты принимали за шум помех. Дальше началось самое интересное, немцы отдавали приказы советским частям. Вот тут постарался «Брандербург-800». Двигаться туда и туда. А подключившись к телефонной связи, подключали имитаторы голосов советских военачальников, которые заранее записали, и отдавали приказы, поступавшие якобы из ставки. У наших командармов волосы становились дыбом, когда они связывались наконец с командирами и те утверждали, то такие приказы им отдали именно они. В результате чего, крупные соединения РККА оказывались в котлах. Как позже выразился один из воевавших: «Там было как в аду, мы все в котлах и вокруг огонь».
СССР, через двенадцать часов после объявления войны. Начало боевых действий. Бомбежка больших городов, но не промышленных объектов.
Май 17, 1941 г.
Через двенадцать часов после объявления войны была проведена бомбежка, Минска, Харькова, Киева, Ленинграда, и Москвы. В Ленинграде буквально на куски разнесли крейсер «Аврору», от корабля фактически ничего не осталось. Да, не будет теперь песни «Что тебе сниться крейсер Аврора…». Как сказал Николай Петрович, чтоб больше уже никогда не выстрелила. Но если бомбовые удары по всем другим городам, можно было объяснить близостью у границе, то Москва «где Сталин великий живет», не подпадало ни под какие объяснения. Впрочем немецкое командование, на этих бомбежках больше отрабатывало психологический фактор. Всего несколько новых бомбардировщиков долетели до Москвы и сбросили бомбы, но главное — куда. Кремль, Арбат, Красная Площадь. В мавзолей правда не попали. Зенитное прикрытие Кремля открыло такой огонь, что пришлось срочно выходить на высоту и обратный курс. Но успех был достигнут — люди испугались, и уже не так сильно верили, что их защитит доблестная Рабоче-крестьянская Красная Армия. А вот «кремлевский горец», почувствовал, как под ним зашатался «трон», стал искать выходы из сложившийся ситуации, причем только для себя.
Москва. Кремль, кабинет Сталина.
Май 18. 1941 года.
— Так что вы предлагаете товарищи? — обратился вождь к командармам.
— Сделать контрнаступление, — откликнулся Ворошилов, — по всему фронту.
— Да, советский народ нас поймет, если вы к нему обратитесь товарищ Сталин, — поддакнул Мехлис.
— И какими силами? — спросил Тимошенко, который смотрел на ситуацию с позиции военачальника а не политика, — мы и так еле сдерживаем немцев. У них новые танки и бронетранспортеры, как оказалось очень эффективные, я говорю о последних.
— А что там про танки? — спросил Сталин.
— Ничего хорошего, уничтожают любые наши танки, кроме самоходных орудий с повышенной броневой защитой, но и эти часто прошибают. У них какие-то новые снаряды, — доложил, кривясь Ворошилов.
— А с авиацией у нас что? — снова задал вопрос «отец народов», нехорошо прищурившись.
— Еще хуже, — ответил Рычагов, — они сделали не только новые истребители, которые использовали против Британии, они еще и бомбардировщики, и штурмовики усовершенствовали, или скорее всего, сделали новые. Теперь они спокойно долетают до Москвы, а может и дальше. Наши самолеты или уничтожены ночью на аэродромах, или в воздухе. То есть военно-воздушных сил у нас сейчас вообще нет. А если переведем с аэродромов с Восточно-Китайской границы — то немцам они на один зуб. Воздух сейчас принадлежит немцам.
— Вы поняли, что сказали, товарищ Рычагов? — спросил Сталин таким тоном, что у всех выступил холодный пот.
— Понял, товарищ Сталин, — Рычагов понял, что деваться ему уже некуда, Сталин уже его назначил ответственным за разгром ВВС, и его прорвало, — но я все-таки скажу. В разгроме наших воздушных сил, виноват не я, а виноваты вы. Хорошие конструкторы у нас есть, но они или грызутся за свой вариант самолета, как основного для армии, вместо того чтобы его дорабатывать, или сидят в лагерях по идиотским обвинениям, — при этом Рычагов выразительно посмотрел на Берию, — а сейчас поздно, при той плотности самолетов на участках фронта, они нас разгромят. Можете расстрелять меня, но ход войны это не изменит. Думать и принимать решения надо было раньше. Я между прочим предупреждал. «Летающие гробы делают, а не самолеты». Помните? А теперь все. Превосходство в воздухе за ними, танки лучше. И мы не просто отступаем, а согласно как я думаю из планам, попадаем в котлы.
— Товарищ Берия, арестуйте командарма Рычагова, — спокойно сказал Сталин. После того как Рычагова вывели из кабинета вождя из кабинета, он спросил оставшихся:
— Что если мы в ответ на их технические новинки применим химическое и бактериологическое оружие?