В последний день пребывания Смита в Мюнхене он встретился с Путци за ланчем.
– Я этим утром столкнулся с самым примечательным человеком, которого только встречал, – начал Смит.
Путци спросил, о ком это он.
– Об Адольфе Гитлере, – ответил Смит.
– Вы, наверное, неверно запомнили имя. Вы же про Гильперта? Немецкий националист, хотя я бы не назвал его особенно примечательным.
Осознав, что Путци даже не слышал о Гитлере, Смит поправил его.
– Повсюду есть объявления, что он сегодня вечером будет выступать, – сказал он. – Говорят, он также вешает объявления: «Евреям вход воспрещен». Но он говорит такие убедительные вещи про честь нации, про права рабочих и новое общество… У меня впечатление, что этот человек сыграет огромную роль. Нравится вам Гитлер или нет, но он точно знает, чего хочет.
У Смита была аккредитация представителя прессы для присутствия в тот вечер на выступлении Гитлера в «Киндлкеллере», популярном пивном ресторане Мюнхена. Поскольку ночью ему уже нужно было уезжать в Берлин, он попросил Путци приехать вместо него.
– Не согласитесь ли вы взглянуть на него и поделиться потом впечатлениями? – добавил он.
Ганфштенгль совершенно не представлял, чего ожидать, но согласился из любопытства. «От Гарварда до Гитлера далеко, но в моем случае это оказался один шаг», – писал он годы спустя. Или, как он позже вспоминал в одном из интервью, говоря о событиях, познакомивших его с Гитлером: «Нас просто сама судьба свела».
Глава 2. Тучи сгущаются
Когда вечером 22 ноября 1922 г. Путци Ганфштенгль прибыл в «Киндлкеллер», там было уже полно людей – лавочники, служащие, ремесленники, молодежь без определенных занятий. Многие были одеты в традиционные баварские костюмы. Пробравшись через толпу к столику для прессы, Путци попросил одного из репортеров показать ему Гитлера. Взглянув на будущего лидера Германии, Ганфштенгль был заметно разочарован. «В тяжелых сапогах, черном костюме и коротком коричневом кожаном жилете, с полужестким белым воротничком и маленькими усиками, он выглядел не слишком впечатляюще – прямо как официант в привокзальном ресторане», – вспоминал он.
Однако как только загремели приветственные аплодисменты, Гитлер выпрямился и прошел мимо столика для прессы «быстрым, четким шагом – настоящий солдат в гражданском», отметил Путци, который в этот момент сидел всего в восьми футах от платформы, занятой теперь Гитлером. Поскольку Гитлер как раз недавно побывал в тюрьме за подстрекательство к мятежу и прекрасно знал, что в толпе есть агенты полиции, слова он выбирал очень продуманно. Но, как описывал Путци, атмосфера «прямо-таки искрила», а оратор оказался мастером «намеков и иронии». Вспоминая об этом первом услышанном выступлении Гитлера, Путци отмечал: «В те первые годы он был непревзойденным мастером голоса, формулировки, эффектности. А этот вечер был одним из лучших».
Начав речь почти в легком разговорном тоне, Гитлер стал подогревать тему и говорить все более резкие вещи. Он говорил, что евреи наживаются на бедствиях окружающих, – как отметил Ганфштенгль, «такое обвинение легко было подтвердить». Он гневно отзывался о коммунистах и социалистах, обвиняя их в подрыве немецких традиций. И он предупреждал, что враги народа должны быть уничтожены.
Путци видел, что аудитории такая речь очень нравится, «особенно дамам». Когда Гитлер говорил о повседневной жизни, Путци следил за молодой женщиной, безотрывно глядевшей на оратора. «Словно зачарованная, в экстазе и вовлеченности, она будто была уже не собой, полностью попав под очарование деспотичной веры Гитлера в великое будущее Германии». Когда Гитлер оторвался от своей кружки пива, толпа взорвалась аплодисментами: было видно, что он привел её в восторг.
«Я был безмерно потрясен». Путци позже признавал, что он сразу стал прикидывать, как бы помочь и что посоветовать этому великолепному оратору, который явно «пойдет далеко». Оценив окружение Гитлера, Путци не увидел никого, кто мог бы «дать ему представление о мире за пределами страны, которого тот явно не знал, – и в чем я мог бы ему помочь». В частности, он обратил внимание, что Гитлер не представляет, сколь важным было вступление Америки в Первую мировую войну и как важна для европейцев растущая сила США. Как «наполовину американец», он увидел в этом свою миссию.