— Азий, держи эту сирийку. А я пока выполню, как следует, свой супружеский долг.
Луций стал рвать на ней шелковое платье. Сама ткань выдержала, но швы с треском разошлись в нескольких местах. Он стащил ее ноги с кровати и поставил коленями на мраморный пол. Лицо ее он упер в постель. После, окончательно разорвал подол платья.
Глава 18
Германус лежал все в том же помещении. Со временем он догадался — это, скорее всего термы. На полу мозаика изображавшая море, рыб и морских гадов. Со стены на него грозно смотрел Посейдон, в руке он держал свой трезубец.
Было неясно — сколько времени он здесь провел. Частый сон менялся полудремотой, бодрость длилась коротко. Его такое вполне устраивало, во сне уходила боль. Невидимый железный обруч, сдавливающий голову, исчезал.
Лекарь заходил еще несколько раз. Он давал пить травяной отвар. Германус смог распознать только запах перечной мяты. Первый раз пытался отказаться, но врач сказал: «Я за твое здоровье отвечаю перед самим императором Адрианом. Если не будешь пить лекарство — не выживешь. Тогда и меня лишат жизни».
Тошнота отступила. Он точно не знал, помогло ли лечение, или просто сон. Сейчас для него это не казалось таким важным, как присутствие друга, например.
Дакус все не приходил. Он спрашивал у врача, тот отвечал, что еще ищут, и когда найдут, обещали сразу привести сюда.
Время шло, а друг не появлялся. Тревожные мысли роем носились, и от этого голова гудела.
После очередного короткого сна всплыла еще одна важная вещь: Атилия в опасности. Эта мысль просто возникла сама собой, и заполнила полностью его внимание. Он силился вспомнить кто она такая. Много потребовалось приложить усилий, пока из глубины памяти не появился ответ.
Теперь Германус лежал и, глядя на могущественного морского владыку, пытался понять, как он может ей помочь. Ответа не оказалось. Появился вопрос: почему он должен помогать этой римлянке — она разве друг?
Ответ нашелся сам собой. Раз он о ней переживает, значит, она друг. «Атилия — милая». Ему очень сильно захотелось сейчас ее обнять, и почувствовать тепло ее тела.
* * *
Сира — девушка хрупкая, но оказалась весьма смелой. Нож, которым она разрезала веревки, все еще был у нее. Когда Азий подошел к ней и протянул руку — она без предупреждения рубанула его по ней. Атилия это поняла, как только услышала его вскрик и звук разбившейся о мрамор лампы.
Спальня наполнилась полумраком. Луций почти сразу ее отпустил. Он пытался выяснить у раба, что происходит. Тот только стонал. Проблеск света из коридора освещал силуэт раба. Он держался за руку, с которой каплями падала кровь. У Атилии к Сире вопросов прибавилось. Но это если повезет выжить им обоим.
Луций, проклиная всех на свете, направился к коридору. Ее схватила за руку сирийка, и помогла подняться.
— Маленькая дверь, госпожа, — едва слышно, в самое ухо прошептала рабыня.
Долго объяснять ей не пришлось. Атилия приподняла разорванный подол платья, и кинулась в сторону запасного входа. Щелкнула задвижка, и она выбежала в коридор для слуг.
Дальше, в два счета, спустилась по маленькой лестнице, и оказалась в конце атриума. За спиной звучали проклятия мужа в ее сторону. Сзади слышались его шаги. Быстро идти он не мог — выпитое вино не позволяло.
Атилия решила бежать на улицу через калитку в саду. Она пересекла атриум и малую гостиную. Мрамор ступеней оказался скользким — наверное, ночная влага опала на них росой. Левая нога соскочила с верхней ступени и ударилась о нижнюю. Это оказалось очень больно. Еще и сандалия перекрутилась, и стопа вылезла из нее. Обувь висела на одном ремешке.
Быстро разувшись, Атилия кинулась к калитке. По дороге ее охватила ночная мгла. Уверенность, с какой она стремилась на улицу, сразу пропала. На ее смену пришел страх.
Она решила схитрить. Бросила сандалию к выходу, а сама поспешила по кипарисовой аллее во дворе. В конце этой дорожки стояло святилище Юноне. С левой стороны возвышалась стена, ограждающая двор от улицы. С правой глухая стена домашней конюшни. За святилищем тупик. Спрятаться оставалось только за ним. Оно сделано из мраморной цельной плиты с углублением, в котором стояла статуя богини в человеческий рост.
Атилия забежала за плиту и, рухнув на колени, стала молиться. Все тело болело от побоев.
Послышались шаги — она их узнала, это Луций. Он шел один в направлении калитки. Подойдя, наклонился и поднял сандалию.
— Как же вы все женщины похожи, — он говорил весело, — Одна уже так пыталась меня обхитрить. Знаешь где она теперь?