— О, прости. Хуже обиженной женской гордости, нет ничего. Прости, я погорячился. В общем, мой друг влюбился. В эту самую Мисхору. Вот уж была красавица и умница, по мне правда немного мечтательна, но это нисколько ее не портило. Ситуация комическая, если вдуматься.
Он благороден до потери пульса, она вся в мечтах о прекрасном принце принца этого встречает. И он полностью отвечает ее требованиям. Проблема только в одном. Когда Он с Марией, то скучает по Мисхоре, когда Он с Мисхорой — скучает по жене. Вот такой он не простой, мой старый друг.
Едва начав, он решил порвать с Мисхорой. Ну, примерз он к своей снежной королеве намертво. Порвав с ней мучился, потому что на одну половину он все еще отморожен вечный сиянием чистых льдов Марии, с другой вполне тепл и согрет лучами Мисхоры. С тех пор он так и живет двухполюсный. Женщин боится, как гильотины. Но его можно понять.
Мисхора не вынесла разлуки с ним, и, будучи дамой настырной, получила за свою настырность по самое не балуйся. Мария, не смотри, что изо льда вырезана, дама страстная. Оттаскала Мисхору за волосы и была собой очень довольна, когда собирала вещи. Хотя я руку или ногу, да, что там, голову на отсечение отдам, что Вильям разве, что в мыслях (но это нормально), что-то там имел с Мисхорой. Да, они любили друг друга, но чистой непорочной детской любовью.
Мария его не поняла и не простила, а зря, я считаю. Такого мужчину еще поискать. Молчит много, говорит мало и всегда по делу, постоянный, к несчастью, и в заблуждениях тоже, верный, хоть не разумом, но телом. Он вообще последний из тех, для кого слово долг и честь имеют смысл. В наше время эти слова поистерлись.
Мария разбила ему сердце, а он ее очень любил. Ну, нельзя постоянно вымораживать человека. Как хочет. Работает теперь на станции приема спермы, насколько я знаю, особо не страдает.
След Мисхоры я потерял, но благодаря тебе слегка нашел. Мне любопытно следить за судьбами милых сердцу людей. Она, значит, тоже поддалась этому безрассудному благородству. Все несчастны, домохозяйки рыдают в голос.
Не люблю такие истории.
Максимус допил свой виски и надолго замолчал.
— Мне их жаль. Хоть жалость и мерзкое чувство. Но мне больно видеть этого любителя, настоящего ценителя женской красоты. Я, конечно, в шутку так говорил о них, они обе были достойные пассии. Но это большая потеря для всех женщин.
Он снова замолчал, уставившись в иллюминатор.
— Он уже рассказывал мне эту историю, — тихо сказала я.
— О, неужели в таких же красках, — Максимус выглядел очень удивленным.
— Нет, достаточно коротко. Я слушала, как он играет на рояле, а потом мы вместе пили и он рассказывал мне эту историю.
— О, как он играет. Он один, кого я знаю, может сыграть море так, что ты почувствуешь соленый привкус брызг.
— Он играл не только о море.
— Это кому как. Так, как он любит море с тех пор как потерял обеих возлюбленных, не любит никто и не любил никогда.
Как-то, уже после всей этой заварушки с Марией и Мисхорой, друг мой сильно заболел. Самое страшное для него свершилось: он не мог выйти в море! Обычно дольше двух недель на суше он не высиживает, а тут предстояло заточение в два месяца. Вполне нормально, что он взвыл на десятый день. Умолял меня, чтобы я взял его на прогулку. Но ему категорически было запрещено любое передвижение по улице. Тогда он взял краски и написал за три дня морской пейзаж. Так себе, не Айвазовский, конечно, но тем интереснее. Он все время болезни писал картины, а на последней неделе вдруг отбросил все свое рисование и сел за рояль.
Я-то сам на рояле не играю. Если что-то спеть, то я мастер, а играют в основном гости. Я дружу со многими музыкантами. Капитан сел и стал играть. Он ничего не исполнял, он ничего не сочинял, он просто думал пальцами, а вместо мысли рождалась музыка. Он играл, как дышал. Такой любви к морю я никогда не слышал и не услышу.
Когда он закончил, то встал и выдал любопытную сентенцию: "Знаешь, друг, мне кажется, любовь — это самое страшное, что есть на свете! Она убивает все, что не похоже на нее" и ушел. Лег спать, а проснулся почти уже здоровым. С тех пор море заменяет Капитану родину, звание — имя, корабль — жену, матросы — местами детей, местами домашних животных.
И я очень рад, что мы смогли пронести нашу дружбу. Но вот чего я не могу понять. Ответь мне, Аиша, вот на какой вопрос.
Максимус сменил тон так быстро, что я не сразу сориентировалась.
— Нравится ли тебе Капитан?
— Что еще за детский сад. Нравится — не нравится… — пробурчала я.
— Ох, ты какая бука, посмотрите на нее, — передразнил Максимус, — у тебя на него так глаз загорается. Да, и вообще когда он рядом, ты как-то меняешься и в лице, и в манерах.