Капитан замолчал и долго всматривался в безбрежную даль.
— К вечеру войдем в Па-де-Кале, — наконец, сказал он.
— Куда?
— Одно из самых красивых мест на свете. Пролив между Британским островом и бывшими французскими территориями. Па-де-Кале древнее название, но я его люблю: просто, звучно, красиво.
Я закрыла книгу. Читать мне особо не хотелось, а вот молчать с Капитаном было действительно приятно. Я смотрела на его светлый затылок и очень хотела узнать, что же у Капитана в голове, о чем он думает, когда смотрит на воду. Спрашивать было неудобно и стыдно, а потому я силой мысли старалась проникнуть в его голову.
Тут ниоткуда в моем сознании свинцовыми шариками проскакали слова Максимуса: "В его присутствии ты преображаешься", и следом "только мужчина может сделать женщину женщиной и ничто больше". Мне жутко захотелось посмотреть на себя со стороны. Но это было невозможно.
— Я знал. Знал, где тебя искать, — дверь открылась, и в дверном проеме показался Максимус. По моей спине прошлись мурашки. Я припомнила вчерашний поцелуй в нос.
Максимус скользнул по мне равнодушным взглядом, поздоровался с Капитаном, тот вздрогнул и поздоровался в ответ. Максимус вел себя непринужденно, как будто вчера совершенно ничего не происходило, не было ни бандитов, ни виски, ни рассказов о Капитане, ни злополучного поцелуя. Как будто все мы были знакомы не первый год, вдобавок еще и жили вместе.
— И что? — пожала я плечами, в тон Максимусу.
Он усмехнулся, добро, глядя на меня, покачал головой и ничего не сказал. Блеск его голубых глаз был чуть с хитринкой, словно бы он уже все обо мне знал.
— Да, так ничего, — с напускным спокойствием сказал Максимус, — Я — твой благодетель мучаюсь тут похмельем, а она прохлаждается на капитанском мостике с разными темными личностями, а?
Капитан улыбнулся. Максимус внимательно отследил эту улыбку, и, успокоившись, обратился ко мне.
— Меж тем я не шучу, Аиша. Мне нужна твоя помощь, а тебя нет под рукой.
— Так вы и в каюте не ночевали.
— Было дело, — почесал в затылке Максимус, — Но, знаешь ли, я зверски голоден.
— Я рыбы наловил, — сказал Капитан как бы, между прочим. Максимус сделал ему в спину кислую мину.
— Приготовь чего-нибудь на двоих зверски голодных мужчин.
Я встала со своего места:
— А как же кок?
— Поверь мне, есть нечто невообразимое, какая-то магия в том, что специально для тебя приготовил твой помощник, — задушевно пояснил Максимус.
Я пожала плечами, не все ли равно?
Глава 22. Па-де-Кале
Я специально приготовила рыбу. Можно сказать из чувства противоречия Максимусу. Кок на камбузе оказался милым тощим дядькой, неразговорчивым и хмурым. Смотрел он исподлобья, говорил односложно, сквозь зубы, таким тоном, словно я его смертельный враг. Однако, он охотно помогал мне чистить рыбу, и научил кое-чему. Молча, четко делал свое дело, иногда, что-то тихо напевая, скрипучим голосом.
Он же научил меня запекать рыбу в особом соусе. Откомментировал коротким: "Капитан любит, чтобы вот так!"
Мужчины молча ели, я снедаемая любопытством, ковыряла собственную стряпню. Никогда я еще не была так неуверенна в себе, как сейчас.
— Вот, что я могу сказать, — тихо сказал Капитан, — готовишь ты вкусно, почти, как наш кок. А я его выписал за такие деньжищи, что страшно вспомнить. Он первоклассный повар.
— Вкусно? — оживилась я.
— Видишь, мы говорить не можем. Рот забит, — коротко отозвался Максимус, — Это правда очень вкусно, только я не могу понять, что это, — сказал он и опустил кусок в рот.
— Рыба, — ответила я.
Максимус изменился в лице, смотрел на меня удивленными круглыми глазами, сделал попытку выплюнуть, но, глядя мне прямо в глаза, проглотил.
— Значит так, — сказал он, прокашлявшись и косясь на Капитана, который улыбался, глядя на друга, — Это, конечно, все хорошо. Тебе удалось то, что не удавалось многим до тебя. Ты накормила меня рыбой, но учти. Я ем мясо. Если такого нет, то я могу есть и все, что угодно, да хоть кашу, только не рыбу!
— Буду знать, — пожала плечами я.
— Я сам виноват, не предупредил тебя, — брезгливо ковыряя вилкой остатки, проговорил Максимус, на его лице была нешуточная борьба между тем, что ему хотелось доесть и принципами.
Я встала, собрала посуду. Тарелку свою хозяин не отдал, и я засчитала это себе, как маленькую победу.
— Что там у тебя за книга была? — спросил Максимус, принеся относительно чистую тарелку к мойке.
— Одиссея.
— О, решила узнать, что значит Уллис? — голос Максимуса звучал проникновенно и в тоже время очень хитро. Он вдруг оказался в непосредственной близости от меня. Я чувствовала его спиной. Почему-то я задержала дыхание, по спине прошлись мурашки, по животу судороги. Дышать я не могла, я просто забыла, как это делать. Будто бы одеревеневшая я стояла возле мойки. Лилась вода, капала пена с тарелки, что была в руках. Я ничего не слышала и не видела, кроме закипающей крови. Она горячими волнами бурлила внутри, от этого я стала замерзать.