Я знаю, его как облупленного. Господи, сколько гадостей мы наговорили друг другу, — Капитан схватился за голову.
— Он сам виноват.
— Виноват. За что боролся, как говорится. Просто, ты заявила о своей свободе. Но ты же не оставишь его, правда? У него столькому можно научиться, если только он не начинает дурить.
— Я остаюсь с ним.
— Вот и умница, — Капитан вдруг стал серьезным, — жизнь ставит передо мной один выбор за другим. Сейчас я не могу выбрать. Либо ты, либо море.
Он взглянул на меня, словно ожидая совета.
— А зачем я тебе? — устало спросила я.
— А зачем тебе воздух? Зачем сон? Еда? Вода? Зачем солнце? — он обнял меня, — Чтобы жить, Аиша, чтобы дышать тобой, чтобы любить, чтобы возможно оставить море. Там в порту я не знал, что мы встретимся еще. А когда ты оказалась на корабле, я стал по-другому дышать, двигаться, думать. Я задыхался в своих четырех стенах, во всех бескрайних морях я задыхался и понял это лишь сейчас. Я дурень, я старый дурень!
Он положил мои руки на свою голову.
— Но я изменюсь. Только надо решить, как нам быть. Жить, только глядя на море, я не смогу, а таскать тебя с собой… На корабле тяжелая жизнь.
— Тяжести меня не особенно пугают.
— Потому что ты безответственная, да, — Капитан принялся целовать лицо, — прости, но это так. Я что-нибудь придумаю, обязательно.
В дверь постучали.
— Заходи, Макс, — крикнул Капитан, не выпуская меня из рук.
Максимус зашел щеголем, а отнюдь не побитой собакой. Я насторожилась, он хоть и был бледен, но глаз его нехорошо горел.
— Я не буду извиняться, хорошо? Я не привык это делать, и язык немного уже болит, — Максимус прошел и сел в кресло, — Так вижу, все у вас хорошо. Совместную жизнь уже распланировали?
— Макс, перестань, — примирительно сказал Капитан, — право слово, мы несколько были горячи по отношению к тебе.
— За себя, пожалуйста, — фыркнула я.
— Да, горячи не то слово. До сих пор губы огнем горят, — мрачно посмотрев на меня, сказал хозяин.
— А что не нос? — выдержала взгляд я.
— Так хватит, — Капитан сел между мной и Максимусом, — Хватит вам. Я простил тебя, старик.
— Я тебя тоже, естественно. Немного нагло было, ну, что же. Любой угнетатель должен принять свободу воли угнетаемых с мудростью в голове и миром в сердце, — полный достоинства сказал хозяин.
— Я извиняться, с вашего позволения не буду, мне не за что, — в тон ему ответила я.
— Ты лучше бы книжки читала, милочка, а то одну прочла и нос задрала, — отрезал хозяин.
Я усилием преодолела желание сделать гадость.
— Ценю порыв, ты не укусила меня и даже не показала язык, — отметил он, — Растешь над собой буквально на дрожжах. Но мы еще поборемся, я так понимаю?
— Правильно понимаете.
— О, славно! Ты страстная в этих схватках. Но учти, что я больше не стану тебя жалеть, после таких финтов и не просто отвечу укусом на укус, но и кусаться буду в полную силу.
Капитан хмурился.
— Не бойся, брат, я не откушу и не зажарю в масле ее хорошенький носик. Все оставлю тебе.
— Мне не нравится твой тон, — тихо сказал Капитан.
— Последний раз, эту фразу мне говорил гувернер, после чего его унесли на носилках. Я и в детстве был силен. Но я вижу, байки о моем несчастном детстве вас не интересуют, я оставлю вас. Я собственно зашел, только за одним, убедиться, что Аиша в порядке.
— Слишком много чести.
Максимус встал и высокомерно посмотрел на меня.
— Посмотрим. Недаром в морском корпусе меня звали Гладиатором. Мы Гладиаторы специально для того и придуманы, чтобы быть либо сожранными львом, либо льва побороть. Доброй ночи.
Он вышел.
— Я устала, — я упала на постель и закрыла глаза. Внутри вертелся штопор от горла до самых ног. Капитан коснулся меня, и штопор унялся, я почувствовала себя струной, издавшей первый свой звук, чуть фальшивый, неумелый. Но в руках хорошего исполнителя и дрянная струна может зазвучать ладно. Капитан лег рядом и обнял меня. Я тихо зарылась носом в его волосы и мгновенно уснула, пригревшись.
Глава 30. Порт Киотанура
Прошло три дня, наполненных солнцем, которое становилось все теплее. Три дня спокойствия, в которые я переживала только о том, какие же все-таки перипетии ведут героев Дюма по скользким дорожкам. Три дня, которые успокоили меня и почти отучили бояться Максимуса. В адмиральский час, он приходил ко мне в кают-компанию или в каюту и беседовал о том, что я поняла, или объяснял какие-то непонятные места.