И он не ошибся. Обе машины, обозначившие себя стрельбой, БМВ и джип, уже взревели моторами и, быстро набрав скорость, устремились в сторону Калининского моста. Третья машина будто ждала его, Ивана. Когда он был метрах в десяти от машины, стекло в задней дверце начало опускаться. Иван, сделав еще три прыжка, рыбкой нырнул в оконный проем дверцы и упал на заднее сиденье БМВ. Мотор взревел, и машина рванулась с места, мгновенно набрав под восемьдесят...
- Ну же! - выкрикнул парень, сидевший рядом с водителем. - Давай!
Иван сел на заднее сиденье и осмотрелся. Водитель, неестественно выпрямив спину, выкручивал руль, обходя редкие машины. Сидевший рядом с ним парень, высокий, почти на голову выше водителя, с зачесанными назад прямыми темными волосами, обернулся к Ивану и оскалил в улыбке ровные крепкие зубы:
- Ты чего там застрял? Помирать собрался? Не торопись, брат...
- Куда едем? - спросил Иван.
- Тебе-то какая разница? - искренне удивился темноволосый. - Раз уж ты сам нам на голову свалился...
Водитель помалкивал, сосредоточенно вертя руль.
"В самом деле, - подумал Иван, - какая мне разница?"
- А здорово ты толстопузого завалил, - вновь оскалился высокий. Крестному твой стиль понравится.
- Кому? - переспросил Иван. Он впервые тогда услышал это имя.
- Узнаешь кому... - туманно ответил тот.
Они летели по Кутузовскому проспекту в сторону от центра, слившиеся с потоком машин, среди которых черных БМВ было, пожалуй, больше, чем автомобилей любых других марок и окрасок... Они еще помотались какое-то время по Москве, тщательно высматривая, нет ли за ними хвоста, и внимательно следя за реакцией постовых милиционеров, пока не убедились, что ничьего особого внимания машина не привлекает. Иван в некоторые моменты уже не мог понять, какое это место Москвы проносится за окном БМВ. Лишь иногда мелькали знакомые московские ориентиры. Он, к примеру, не сумел бы объяснить, каким образом они попали на другую сторону города, но четко уловил, что к ресторану "Савой" они подъехали со стороны Старой площади и "Детского мира"...
За время пути Иван успел обдумать свое положение. Не прошло и часа, как он ввязался в чужую драку. Но это было даже хорошо. Иван понимал, что в Москве ему нужно вписаться в какую-то структуру, чтобы не стать одиноким волком, вечно уходящим от облав и обреченным рано или поздно попасть в кольцо красных флажков... Он умел делать профессионально только одно - убивать. И полагал, что на это умение всегда найдется спрос в столице. Стоял вопрос - на кого работать? "А какая тебе разница?" - вспомнил он вопрос высокого черноволосого парня...
Ивану нравилось спокойствие, с которым его спутники относились к сложившейся ситуации. А ведь у них за спиной сидит вооруженный человек, которого они совершенно не знают! Что мешало Ивану убить одного из них, а другого заставить везти себя куда вздумается? Однако они сразу поняли, что у него и в мыслях нет ничего подобного.
И он почему-то не ожидал с их стороны никакого подвоха... "Ну что ж, Крестный так Крестный. Какая разница?" - повторил он про себя еще раз.
...И все же в тот раз он передумал. Выйдя из машины на стоянке у ресторана "Савой", он сказал только:
- Все, ребята. До следующей встречи.
Водитель сделал было какое-то движение в сторону Ивана, но высокий схватил его за рукав и, усмехнувшись, ответил:
- Иди. Куда ты денешься? Все равно к нам вернешься!
Иван спокойно повернулся к ним спиной и пошел вперед, не ощущая никакой опасности. Ему с этими ребятами делить было нечего.
- Надумаешь чего - спросишь про меня у портье... Меня зовут Илья! крикнул ему уже в спину высокий.
***
...Иван не имел разумного объяснения тому, что не пошел тогда на встречу с Крестным. Просто в последний момент он почувствовал, что поддается влиянию обстоятельств: ситуация ведет его за собой, лишая возможности самому воздействовать на ситуацию и изменять ее так, как ему хотелось бы. Он еще не знал, кто такой Крестный, но понимал, что попал в сферу интересов этого человека... Рано или поздно встреча должна состояться... В тот момент он решил, что пока еще рано.
***
...Крестного чрезвычайно заинтриговал отказ Ивана встретиться с ним. За этим волевым актом виделась самостоятельность такого рода, какую Крестный больше всего ценил в своих исполнителях, хотя никогда и не говорил им об этом. Ему не нужны были роботы с компьютерным мышлением, выполняющие свою работу по заданному алгоритму. Их действия можно было просчитать, предвидеть, а затем и предотвратить... А Крестного всегда интересовал только стопроцентный результат.
Еще ни разу не увидев Ивана, он уже знал, что это тот человек, который ему нужен.
Глава 9
Лещинский метался по Москве, не находя себе места от страха. Он очень боялся, что его уже вычислили, что по его следам уже идет киллер, что пуля вот-вот вопьется в его спину, голову, живот или грудь... Он ожидал выстрела отовсюду и ото всех - от прохожего, от шофера такси, от продавца в магазине и даже от лоточника, от милиционера, от любого из сотрудников министерства или ведомства...
Страх сжимал тисками его грудную клетку, не давая свободно вздохнуть, почувствовать прежнюю уверенность в себе, которой он еще совсем недавно наслаждался.
Лещинский давно не использовал свою служебную машину, предполагая, что она в первую очередь привлечет внимание тех, кто будет его искать... Он спускался в метрополитен, проезжал одну станцию и, выскочив из вагона, бежал наверх, на улицу... Там он стоял и старательно всматривался в поток идущих мимо людей: не попадется ли в толпе лицо, виденное им только что в вагоне метро или на станции? Вдруг его уже преследуют?
По улице он тоже не мог идти спокойно, не озираясь и не привлекая своей суетой внимания прохожих, в которых ему тут же начинали чудиться преследователи. В особенности собственная спина казалась Лещинскому уязвимым местом. Он останавливался у какого-нибудь дома, прислонялся к стене и напряженно всматривался в окружающих людей, с облегчением переводя дух, когда какой-нибудь молодой мужчина проходил мимо, не обратив на него никакого внимания... Впрочем, и женщины не казались ему безопасными. На его напряженный взгляд, устремленный на них, женщины отвечали по-разному - улыбкой или выражением недоумения на лице, но у Лещинского все они вызывали лишь одно чувство - страх.