Крестный взял кувшин с вином, налил по бокалу себе и Ивану. Поболтав остатками в кувшине, он неожиданно выплеснул их Ивану на грудь. По светло-серой рубашке Ивана расплылось темно-красное пятно...
- Так надо, Ваня! - На всякий случай Крестный предостерегающе поднял руку. - Это всего лишь ритуал. Так у нас принято. Это знак моим головорезам, что время пошло.
Иван взглянул на часы: двадцать три пятьдесят пять.
- Иди, Ваня, - вздохнул Крестный. - У тебя есть полчаса. А пять минут это мой подарок тебе, Ваня. В половине первого "охотники" пойдут по твоему следу. Все, Ваня. Иди.
Иван не тронулся с места. Он не привык к подаркам и предпочел отказаться от лишних пяти минут. До полночи он сидел с бокалом "Хванчкары" в руке и наблюдал, как на медном в свете костра лице Крестного пляшут блики огня...
В полночь Иван встал и пешком направился в сторону шоссе - мимо толпящихся у костра "охотников", мимо бассейна с трупами, мимо импровизированной автостоянки, на которой собралось десятка два иномарок, готовых через полчаса ринуться по его следам...
Глава 5
В понедельник поздним утром оперативники группы майора Коробова изнывали от жары в Измайловском парке, прогуливаясь, сидя и лежа на обочине аллеи Большого круга и на живописных полянках вдоль нее. По понедельникам в парке практически отсутствовала публика, что значительно облегчало задачу опергруппы.
Коробов поджидал делегацию из Балашихи: Старшину, качавшего там права уже больше года, и трех приближенных к нему лиц. Прозвище "Старшина" балашихинский лидер получил вовсе не благодаря фамилии, как это часто бывает, а исключительно из-за внешности. Фамилия у него была вполне обыкновенная Копубняк, зато внешность впечатляющая: фигура квадратная, голос - громкий и властный, кулаки - пудовые, а мысли - незамысловатые и в силу этого короткие... Словом, типичный старшина, договориться с которым не было никакой возможности. Старшинские имидж и поведение оказались решающим фактором, определившим судьбу лидера, а вместе с ней и судьбы его клевретов. Аналитики предложили его ликвидировать. Никитин предложение утвердил. Коробов вынужден был ввести в действие заранее подготовленный план ликвидации Старшины.
Но одно дело - сочинять план, а совсем другое - осуществлять на деле "предоперационное привыкание к месту проведения ликвидации"... Оперативники Коробова на солнце разомлели, мозги их от жары поплыли, движения стали вялыми и замедленными. Оперотряд на глазах терял боевую форму. Это Коробова раздражало, он нервничал, тем более что сам был во всем этом виноват.
Коробов назначил встречу Старшине от имени некой мифической группировки "кремлевской", претендующей якобы на установление своих порядков в самом центре Москвы и ведущей теперь переговоры с окраинными московскими группами о переделе сфер влияния.
Выступить от имени "кремлевской" группировки - это придумал Никитин, когда аналитики сообщили ему, что, на их взгляд, необходимо поменять не менее восьмидесяти процентов лидеров группировок, контролирующих Москву, а Коробов доложил, что за основу плана в каждой из операций взята типовая ситуация вызов объекта ликвидации на встречу с подставным лицом.
"Твоими мозгами хорошо водку закусывать" - так оценил работу Коробова Никитин, но с должности руководителя "Белой стрелы" почему-то не снял, хотя Коробов был к этому уже готов. Вместо этого Никитин набросал на листочке обобщенную легенду об этой самой воображаемой центральной группировке, что он великолепно умел делать.
Детали Коробов разработал самостоятельно: выбрал на роль подсадных лиц оперативников подходящей комплекции, проследил, чтобы они постриглись под ежик и переоделись в спортивные костюмы фирмы "Адидас", выдал им оружие... Словом, все сделал, как надо, как учили... Однако Никитин, заявившись собственной персоной на базу "Белой стрелы", все переделал по-своему: накачанных ребят с короткими стрижками послал в патруль, выбрал новых - худых и длинноволосых, одел их в пиджаки, белые рубашки и галстуки, оружия не разрешил брать с собой вообще никакого.
Серега Коробов на него даже обиделся и до сих пор от невысказанной обиды чувствовал себя, как перегретый водяной котел с засорившимся клапаном...
***
Знакомый трехсотый "мерседес" с балашихинским Старшиной появился на углу аллеи Большого круга и аллеи Пролетарского входа неожиданно, за десять минут до назначенного срока, и совсем с другого направления, не со стороны шоссе Энтузиастов, как было договорено со Старшиной, а от Круглого пруда. Машина неслась то по пешеходным дорожкам, то по газонам, ломая кусты и круша скамейки.
У Коробова глаза полезли на лоб. Что за херня такая? Что ж они делают, суки? Сейчас же менты сюда слетятся, как воронье! Весь план ликвидации идет к черту - они ж всех живьем похватают!
"Мерседес" выскочил на перекресток аллей, зацепив левым крылом "девятку" с никитинскими подсадными, и газанул дальше в сторону шоссе Энтузиастов...
Коробов растерялся. Он ясно увидел, что за рулем машины сидит Старшина, лицо его в крови, на сиденье рядом с ним уткнулся в лобовое стекло обладатель мощного бритого затылка. Старшина и не взглянул в сторону тех, на встречу с кем ехал - словно их там и не было...
Не успел Коробов толком прийти в себя, как новое явление поразило его не меньше прежнего. Он даже рот приоткрыл, увидев, как по колее, проложенной "мерседесом", одна за другой продрались через кусты две "ауди" и один "форд" и, мелькнув перед носом парализованного от изумления Коробова, устремились к шоссе...
- Коробов, блядина, ты язык в жопу, что ли, засунул? - услышал он голос Никитина, доносящийся из рации. - Где Старшина? Почему молчишь?
- Товарищ полковник, - еле выговорил в ответ Коробов. - У меня тут хрен поймешь, что творится...
- Где Старшина?
- Он едет по шоссе Энтузиастов...
- Куда едет? В Москву?
- Я не знаю...
- Уволю, сука! В дворники пойдешь...