Я и рад ее словам… и не рад… и…
— Надеюсь, у вас с Уэбстер всё сложится. Она — хорошая девочка. Хоть и списывала постоянно у тебя. Вернее, заставляла тебя делать ей домашку и решать контрольные.
— Так ты знала?!
— Конечно, — усмехается. — А почему, как ты думаешь, я ставила тебе «А», а ей «А» с минусом?
И до того, как я успеваю что-либо сказать, она впивается в мои губы. В поцелуе нет страсти. Лишь нежность. Нежность и тепло.
Прощальный поцелуй.
Когда она отрывается, тут же кладет на мои губы свой указательный палец.
— Это, — шепчет она, — будет наш маленький секрет.
И затем она встает с кровати и покидает свою спальню.
Навсегда.
Глава 37. Причины и следствия
— Эбби!!! Спички!!! — фиолетовая самокрутка уже готова. Я подношу ее к горящей серной головке, которую практически сразу поджигает Эбби после моего крика.
И тут…
…спичка гаснет.
Еще до того, как я успеваю поднести к ней сигарету.
— Еще одну!!!
Поджигает следующую, но гаснет и она тоже.
Практически сразу.
— Маркус, я не знаю, в чем дело!!! — орет Эбби.
— Твою мать, так и знал, что ничего не выйдет! — слышу голос Бруно, и краем глаза замечаю, как он ныряет навстречу Муромцу. Я, тем временем, забираю у Эбби спички и поджигаю одну из них сам. Всё надо делать самому!
Но она гаснет и у меня. Сразу же.
Не веря своим глазам, я целую секунду пялюсь на спичку, и лишь затем поднимаю голову. На нас смотрит лишь один человек. Анна и Корделия наблюдают за Бруно. А вот Мария… Мария смотрит на нас.
Глядя на нее, я поджигаю спичку.
И вижу, как Мария тушит ее коротким жестом руки.
Хренова магесса огня просто не дает мне ее поджечь.
— Ах ты чертова сука! — ору на нее я, поднимая копье.
В ее глазах появляется страх.
Я реально хочу проткнуть эту шалаву за подобное предательство.
Но возникает небольшая проблема — в нас с Эбби летит огромный камень, который был брошен в Бруно Берсерком, но тот успешно отпрыгнул в сторону. И камень летит вовсе не на меня.
Бросая копье и роняя на землю спички, я бросаюсь на Эбби, чтобы убрать ее в сторону.
Перед тем, как бой левый бок встречается с этим булыжником, размером с человека, я вижу, что Эбби находится в полной безопасности.
И уже затем наблюдаю, как фиолетовая так и не зажженная самокрутка, смешиваясь с кровью, вылетает из моего рта. И, кажется, я даже слышу хруст костей…
***
Тремя днями ранее…
— Нам не победить, — говорит Бруно, усаживаясь рядом со мной на траву после того, как Мастер объявил перерыв.
— Не бойся, — я лежу, глядя на облака. В зубах — сорванный минутой ранее колосок. — Есть у нас козырь, только не распространяйся.
— Что за козырь?
— Один старый друг подогнал. Большего сказать не могу.
Он кивнул.
— Сто процентов?
— Не могу знать. Но это лучше, чем ничего.
— Жульничество?
— Не думаю, что в этом деле можно как-то сжульничать. Но… возможно.
Бруно делает глубокий вдох и тоже ложится на траву.
— Сдохнем мы, походу, — тихо говорит он. — Мастер тоже нас по-другому тренирует совсем. И смотрит… как на покойников. С жалостью.
Жую колосок, продолжая разглядывать облака. Вижу, как белые контуры вырисовывают нечто, похожее на сиськи.
— Боже, я озабоченный, — ставлю себе приговор и слышу, как усмехается Бруно.
— Если ты об этих сиськах, то нет. Я тоже их вижу.
— Просто ты тоже озабоченный.
Несколько секунд мы оба молчим.
Затем Бруно произносит:
— Факт.
***
Медленно открываю глаза.
Слышу крики девчонок.
В голове все плывет.
Дышать удается с трудом.
Сглатываю.
— Сука, — слышу свой голос будто со стороны. И голос этот едва заметен на фоне жуткого звона. Пытаюсь подняться.
Понимаю, что ребра сломаны.
Но боль терпеть Мастер меня обучил.
Не знаю, в целости ли внутренние органы, но сердце бьется, и из бока ничего не торчит.
Видимо, усиленное тело-таки вещь зачетная.
Еще один глубокий вдох, чтобы восстановить дыхание и заставить сердце колотиться не так быстро.
Нужно вставать…
Мысленно взываю к двум клинкам, что должны быть за спиной, и они оба взмывают в воздух. Отправляю их на помощь к Бруно, а сам пытаюсь подняться на ноги.
Огромный булыжник, который, как оказалось, являлся частью стены Колизея, лежит рядом.
Встать получается, но со скрипом.