– Никаких рабов не вызывали для дачи показаний?
– Это же было расследование, Гордиан, а не суд. У нас не было полномочий для получения показаний под пытками.
– А других свидетелей не было? Никаких показаний? Ничего об отравленном пирожном, о котором ходили слухи?
– Нет. Если бы существовал кто-нибудь, способный представить по-настоящему убедительные доказательства, их бы, несомненно, нашли; в комитете было много сенаторов, враждебных Поппи, и поверь мне, с тех пор, как появились первые слухи, они не раз прочесали город в поисках улик. Но, их просто не было.
Я подумал о торговце ядом и блондинке, которая прислуживала мне в булочной. Я выследил их без особых проблем. Враги Попликолы начали бы с меньшими затратами, но наверняка они послали своих собственных ищеек, чтобы выяснить правду. Почему хотя бы девушку не вызвали для дачи показаний? Разве никто не установил даже простую связь между слухом об отравленном пирожном и пекарней, в которой производилось любимое лакомство Попликолы? Могли ли силы действующие против цензора быть такими наивными?
Луций рассмеялся.
– И только подумать о том, что я потерял аппетит, беспокоясь о Поппи! Что ж, теперь, когда он и его семья оправданы, он может продолжить свою работу в качестве цензора. Завтра Поппи опубликует свой список сенаторов, которые заработали черные метки за аморальное поведение. «Скатертью дорога!», сказал бы я. Больше будет мест в залах Сената для достойных людей! – он вздохнул и покачал головой. – На самом деле, все это больше похоже на фарс.
«Да, - подумал я осторожно, - значит, все и закончилось фарсом. Но какую роль в этом сыграл я?» На следующий день я пошел на улицу пекарей, подумав, наконец, попробовать знаменитое миндальное сладкое пирожное, испеченное семьей Бебиусов, а также выяснить, действительно ли никто из комитета Сената не посещал блондинку.
Я прошел по узкой извилистой улочке и в шоке добрался до угла. Вместо улыбающейся блондинки за прилавком я увидел заколоченную витрину. Вывеска с фамилией, существовавшая на протяжении трех поколений, была стерта грубыми мазками краски.
Владелец магазина на улице увидел, что я открываю рот, и окликнул меня из-за стойки.
– Ищете Бебиуса?
– Да.
– Они уехали.
– Куда?
– Без понятия.
– Когда?
Он пожал плечами.
– Некоторое время назад. Просто собрались и исчезли. Бебиус, его жена, дочь и рабы – сегодня были здесь, а на следующий день их уже нет. Пуф! Как актеры, упавшие через люк на сцене.
Он жестом показал, что я должен подойти ближе, и понизил голос.
– Я подозреваю, что у Бебиуса, должно быть, были серьезные проблемы с властями.
– Какими властями?
– Самим Сенатом!
– Почему ты так решил?
– Буквально через день или два после его исчезновения несколько довольно грубоватых незнакомцев стали рыскать по кварталу, спрашивая Бебиуса и желая знать, куда он пропал. Они даже предлагали деньги, но никто не мог им ничего сказать. Через несколько дней после этого сюда приходили другие незнакомцы, и задавали те же вопросы, только они были лучше одеты и все время что-то записывали в свои причудливые свитки; утверждали, что проводят какое-то официальное расследование и обладают «сенаторскими полномочиями». Не то чтобы это имело значение; люди здесь все еще не знали и не знают, что сталось с Бебиусом. Вот в чем загадка!?
– Да… дела…
– Я полагаю, Бебиус, должно быть, совершил какое-то преступление, чтобы так внезапно скрыться из города и не оставить после себя никаких следов, – он покачал головой. – Печально, однако, его семья держала пекарню здесь долгое время. И он мог бы оставить мне свой рецепт этих миндальных пирожных до того, как исчез! Люди приходят сюда днем и ночью и все время просят их. Да, не купите ли вы у меня что-нибудь сладкое? Эти покрытые медом булочки только что вынуты из духовки. Просто почувствуйте этот аромат…