Я кивнул. Лукулл был хорошо известным эпикурейцем, любящим радости хорошей жизни и и не отказывающий себе в чувственных удовольствиях. Даже во время военных кампаний он отличался расточительностью своего стола. Толпа в Риме с нетерпением ждала его триумфа, который, наряду со сказочной процессией, включал в себя общественные развлечения, пиршества и раздачу подарков всем присутствующим.
– Если Лукулл желает меня увидеть, почему он не связался со мной напрямую? И чему я обязан такой чести этого приглашения? – другими словами: в какие проблемы попал Лукулл и что ему от меня нужно? Я мог не говорить об оплате: Лукулл не был скупердяем и со всеми был щедрым.
Цицерон искоса посмотрел на меня.
– Гордиан, Гордиан! Ты всегда такой подозрительный! Во-первых, Луций Лициний Лукулл не из тех злодеев, которые посылают раба для передачи приглашения своим согражданам, с которыми он не знакои. Это совсем не в его стиле! Он заводит новых друзей через тех, кто уже является его другом. Он очень строг в подобных вещах, приличия очень важны для него. Это не значит, что он чопорный, а как раз наоборот. Ты следишь за моей мыслью?
Я недоверчиво приподнял бровь.
Цицерон фыркнул.
– Хорошо, это я назвал ему твое имя и предположил, что он захочет познакомиться с тобой. И не с какой-либо гнусной целью, причина совершенна невинная. Что ты знаешь о круге друзей Лукулла?
– Практически ничего.
– Но, если я упомяну их имена, ты, несомненно, узнаешь их. Знаменитые люди, пользующиеся уважением в своих областях, лучшие из лучших. Это такие люди, как Антиох Аскалонский, греческий философ, Аркесислав, скульптор, и некоторые другие. Конечно же, Авл Архиас, поэт. Эти трое - постоянные спутники Лукулла.
– Я, конечно, слышал о них. У Лукулла что, есть привычка собирать друзей, имена которых начинаются с одной буквы?
0 Цицерон улыбнулся.
– Ты не первый, кто замечает это: иногда сам Лукулл сам называет их «Три А». Простое совпадение, ничего не значащее – как я думаю, Аристотель тоже составил бы им компанию со своими инициалами! В любом случае, как ты понимаешь, беседа за столом Лукулла может быть довольно возвышенной, с обсуждениями философии, искусства, поэзии и так далее. Даже мне иногда бывает сложно поддерживать ее, если ты можешь себе такое представить! - он громко рассмеялся над этим самоуничижением; чтобы быть вежливым, я сумел усмехнуться.
– В последнее время, - продолжил он, - Лукулла больше всего интересовали дискуссии на темы истины и восприятия – как мы узнаем то, что знаем, и как мы отличаем истину от лжи.
– Я думаю, что философы называют это эпистемологией.
– Совершенно верно! Видишь, Гордиан, тебе не чужда утонченность.
– Я не помню, чтобы на что-то претендовал.
Цицерон засмеялся, но я не присоединился к нему.
– Во всяком случае, Лукулл говорил, что ему надоело слышать одни и те же точки зрения, повторяемые снова и снова. Он уже знает, что скажут Антиох, Аркесислав и Архиас, учитывая их профкссии – философ, художник, поэт. Он знает, что скажу я – политик! Видимо, его беспокоит какая-то конкретная проблема, хотя он не спрашивал и не говорит, в чем дело, и наши усталые мысли ему ни к чему. Так что, когда я обедал с ним несколько дней назад, я сказал ему, что знаю одного человека, который вполне мог бы предложить что-то новое: Гордиана Искателя.
– Меня?
– Разве ты не одержим истиной, как и любой философ? Разве ты не видишь истинную форму вещей так же остро, как любой скульптор, и не изобличаешь ложь так же ловко, как любой драматург? И разве ты не столь же проницательный, как любой политик? И что еще важнее, разве ты не наслаждаешься незабываемо обильным обедом так же, как любой другой мужчина? Все, что наш хозяин попросит взамен, - это твоя компания и твои суждения.
Таким образом, я не видел причин отказаться. Тем не менее, мне казалось, что дело здесь не только в том о чем сказал Цицерон.
Чтобы добраться до виллы Лукулла, нужно выйти за городские стены у ворот Фонтиналис, пройти небольшое расстояние по Фламинской дороге, а затем подняться на холм Пинциан. Имение окружала каменная стена так что, войти можно было только через охраняемые железные ворота. Даже пройдя через ворота, виллы не было видно, потому что она была окружена обширным садом.