– Почему ты его так называешь?
– Потому что, если кто-то не сможет убедить Лукулла в его ошибке, он почти наверняка станет действовать так, как будто Мото и есть Варий. Несчастный раб будет одет как плененный полководец, проведен по улицам Рима, над ним будут насмехаться и унижать, беспощадно избивать, и, в конце концов, скинут с Тарпейской скалы.
– Конечно, нет! Разве весь смысл твоего визита не в том, чтобы проверить личность этого человека и успокоить разум Лукулла?
– Скорее наоборот; Лукулл ожидает, что я найду доказательство того, что Мото – это Варий, несмотря на все доказательства обратного. Для Аида с логикой или здравым смыслом; он хочет, чтобы я подтвердил то, что он уже «знает» - является ли это правдой это или нет!
– О, боги! Но если Лукулл попытается выдать этого садовника за Вария, слухи о допущенной ошибке наверняка распространятся, если не до триумфа, то после него. Лукулл станет посмешищем…
– А Мото умрет ужасной смертью.
– Да! Ситуация сумасшедшая! – воскликнул Луций.
– И все же, - сказал я, - Лукулл вряд ли сумасшедший. Безумцы не завоевывают половину Азии, не строят самые впечатляющие сады в Риме и не контролируют огромные финансы в империи – ведь так? Безумцы не говорят о спасении городов для общего блага потомков; они не любят философию, искусство и культуру.
– Это все очень странно. Если только…
– О чем ты думаешь, Луций?
Он проницательно посмотрел на меня.
– В точности о том, о чем думаешь и ты, мой старый друг. Разве после стольких лет мы не читаем мысли друг друга? Иногда здравомыслящие люди сходят с ума – из-за какого-то ужасного события, или потому, что боги решили сделать их такими, или просто как побочный эффект ...
Я кивнул.
– Да, это именно то, о чем я подумал: побочный эффект. Как мы наблюдали на протяжении многих лет, существует много ядов, которые вводятся в дозах, которые не могут полностью убить жертву, и могут вызвать психическое расстройство. Если кто-то, упомянутый в завещании Лукулла, стал нетерпелив и попытался поторопить события…
Но вся яства со стола Лукулла пробуются заранее; он сам сказал тебе, что в этом отношении ему нужно проявлять осторожность.
– И все же, - сказал я, - если мужчина – или женщина – достаточно умны и решительны, такой человек мог бы найти способ подсыпать яд даже такому осторожному и хорошо охраняемому человеку, как Лукулл.
– Умный и решительный – это определенно характеризует любого члена ближайшего окружения Лукулла, – Луций мрачно посмотрел на меня, затем поморщился и покачал головой. – Нет-нет, Гордиан, мы, конечно, ошибаемся! Мы говорим не о головорезах и змее. Такие люди, как Цицерон и Катон, не прибегают к убийствам для личного продвижения! Марк, безусловно, любит своего старшего брата; и, насколько нам известно, Сервилия тоже любит своего мужа. Что касается трех «А», то каждый из них в своем роде гений. Абсурдно, что мы сидим здесь и размышляем, кто из них может быть хладнокровным отравителем, особенно когда мы не можем представить, как Лукуллу можно преподнести яд.
Его пылкость меня отрезвил.
– Возможно, ты прав, Луций. Я не хочу быть безрассудным. И все же я не могу стоять в стороне и смотреть, как невиновного человека может постичь такая ужасная судьба.
Луций пожал плечами.
– Мы не знаем наверняка, что Лукулл в данный момент в опасности, так ведь?
– Я имел в виду не Лукулла! Я имел в виду раба, Мото.
– Ах! – он с сомнением кивнул. В общем, я очень любил Луция Клавдия; но он был продуктом своего патрицианского воспитания, с рождения обученным никогда не испытывать сочувствия к рабам, и он просто не мог приравнять судьбу человека, подобного Мото, к судьбе такого человека, как Лукулл. Он пронизывающе посмотрел на меня. – Возможно, здесь фигурирует яд, но никто не намеревается кого-то травить.