- Но как же тогда статья? Там так... - наверно, я глупо выгляжу, хлопая глазами, но она милосердно пускается в объяснения.
- Это же медиа-технологии. Фотки выудили, а статью написал явно профессионал, по всем канонам, кинково, с ключевыми словами. Так что на счёт вариантов?
Я пожимаю плечами. Славка тоже сказал, что всё это - проплачено и неправда. Так есть ли смысл тогда в этом мусоре искать какие-то зацепки?
- Забей! Только время зря потратим.
«Да все нервы себе вытреплю», - добавляю про себя.
Надо выкинуть это всё из головы. Сходить проветриться, воздухом подышать. Толку бегать по этой комнатушке да слушать попсовые песенки. Стас говорил, что я могу свои книги забрать, когда вернусь, вот до дома и съезжу. Хоть недолго в родных стенах побуду, если повезёт.
Нахожу на дне чемодана ключи, и даже от их вида такое чувство, что меня там ещё ждут. Мои испанские поэты, мои воспоминания, моя уверенность в том, что всё будет хорошо. Именно её мне сейчас больше всего и не хватает.
- Ты куда? - кричит мне в спину Учёная Белка.
- Надо! - кричу я в ответ. И это самое правильное слово и самое ёмкое из моих ощущений.
Бегу вверх по лестнице своего бывшего подъезда, перепрыгивая через две ступеньки, словно меня там ждут. Но перед дверью, знакомой до последнего гвоздика в потрескавшейся обивке, замираю. Сердце стучит как кузнечный молот, заглушая звуки, что я пытаюсь уловить, прижимаясь ухом к дерматину. Тишина. Неуверенно жму на звонок. И когда его трель замолкает, так и не вызвав изнутри никакой реакции, достаю свои ключи.
Ну, давай же! Давай! Открывайся! Трясущимися руками пытаюсь провернуть ключ. И замок щёлкает...
- Вика? - женский голос заставляет меня обернуться.
- Алла Константиновна, - даже забываю я поздороваться с соседкой - так неожиданно её появление.
- Вика! Вернулась? - радостно всплёскивает руками пожилая женщина, которая, кажется, уже не живёт в этом старом доме, а сам дух его. - Ох! А Александра Юрьевича нет.
- Александра Юрьевича?! - озадачиваю я её своими выпученными глазами и своим вопросом, но она игнорирует то, чего не понимает, и продолжает своё.
- Он попросил меня кормить кроликов, а сам, может, уехал, может, по делам, - не реагирует она ни на моё крайнее удивление, ни на ступор, в котором я застыла, пытаясь осознать услышанное. - Вот уже неделю как не появляется. Сейчас.
- Я ничего не... - блею я, когда она вдруг словно забывает про меня и идёт в свою квартиру, шаркая тапками.
- Вот балда старая, - разворачивается она с полпути. - Хотела сходить за ключами. У тебя же свои!
Её узловатый палец показывает мне за спину, когда дверь, подхваченная сквозняком подъезда, сама со скрипом открывается.
Шагаю в свой новый старый дом, начисто забывая про соседку.
Запах родного жилья, привычный, любимый и незнакомый одновременно пробивает до слёз. А вещи Алекса, раскиданные по квартире, заставляют закусить губу, чтобы не разрыдаться в голос.
- Ну, ты тут сама тогда. Я потом зайду, - спешит ретироваться Алла Константиновна. Не слышу, как за ней закрывается дверь.
Бреду, ведя рукой по стенам - даже их существование кажется мне сейчас невероятным. Поднимаю брошенную на стул рубашку Алекса. И, зарывшись в неё лицом, опускаюсь на пол. Ноги отказываются меня держать. Мозг отрицает реальность. Эмоции зашкаливают на такую высоту, что мечутся там, как перепуганные чайки в синеве, словно не понимают где низ, а где верх, где бездна моря, а где бесконечность небосвода. Я падаю или лечу? Я с крыльями или это лёгкость безумия?
Алекс! Вдыхаю знакомый запах. И не могу им надышаться. И слёзы сами текут и текут. Алекс!
Ну как я сразу не догадалась, что это он купил мою квартиру? Как? Ведь видела это его подозрительное равнодушие. Чувствовала, что он что-то умалчивает. Понимала, что неспроста Стас отводит глаза и отмахивается на все вопросы о покупателе. Но ведь втемяшила себе в голову, что Берг - жестокая бездушная сволочь. И словно мне в глаз попал осколок кривого зеркала - в таком искажённом облике и видела человека, которого люблю больше жизни.
Хотя он всё же сволочь! Прижимаю руку к животу. К нашему животу. Какая же он сволочь! Вытерев слёзы, несколько раз глубоко вздыхаю и наконец осматриваюсь.
Бабушкин стол переставлен к окну. А у стены теперь стоит огромная клетка.
- Мои пушистики, - достаю бесстрашного Пигмалиона. Галатея всегда была пугливее, но и она высовывает любопытный нос. Зарываюсь носом в мягкую шёрстку. - Мои любимые зайки!