Наши преследователи отстали ненамного.
Оставалось надеяться на темноту и на неожиданную удачу.
Мы продолжали продвигаться вперед. За спиной по-прежнему слышался едва различимый шум, но я так и не мог понять, приближается он или удаляется. Под ногами путались какие-то провода, а один раз я наступил на что-то омерзительно мягкое и скользкое. Блуждая по этим лабиринтам, мы попали в очередной тоннель. Здесь уже не так воняло — по огромной каменной трубе, напоминавшей пищевод какого-то доисторического гиганта, гулял легкий сквознячок и было почти сухо. Лишь изредка попадались мелкие лужи. Неожиданно я споткнулся о тянувшуюся вдоль нашего маршрута металлическую полосу, оказавшуюся не чем иным, как рельсами. Похоже, мы очутились в тоннеле лондонской подземки.
Давным-давно здесь сновали поезда, покачиваясь ярко-красными, точно игрушечными, вагонами, маня пассажиров обитыми цветочным узорчатым плюшем сиденьями.
Теперь же, много лет спустя, ничего этого нет. Есть только пустота, мрак и тишина…
Ходили, правда, странные слухи о дочиста обглоданных скелетах, на которые изредка натыкались облюбовавшие вестибюли подземки бездомные бродяги, о тихом, надрывном плаче, разносящемся по тоннелям, о зловещих красных или зеленых огоньках чьих-то светящихся в темноте глаз. Чего только ни насочиняют бессовестные журналисты, чтобы поднять интерес к своим занюханным изданиям или сорвать куш побольше, измыслив очередную крутую байку. Сидя дома у электрокамина и грея ноги под пледом, забавно читать всякие леденящие душу истории про зловещие порождения тьмы, которые выползают на свет Божий, чтобы пугать честных обывателей. Зато сейчас мне было совсем не до смеха, эти проклятые акулы пера так ловко заморочили всем головы, что даже я уже не в состоянии был отличить правду от вымысла, тем более что, когда блуждаешь в темноте среди осклизлых стен холодных тоннелей, подобные страсти кажутся очень даже реальными.
В который раз я пожалел, что не позаботился прихватить хоть какое-то оружие, когда мы с Джо-ком вернулись в клинику этой сволочи Алоизиуса. Все-таки когда руку холодит вороненая сталь, что ни говори, а чувствуешь себя намного уверенней.
Наконец где-то далеко впереди замаячило бледное световое пятно. Как по команде мы оба помчались еще быстрее.
— Погоди, кажется, это станция, — прохрипел Джок. — Смотри-ка, светильники до сих пор под напряжением.
— Они могут взять нас на выходе? — спросил я, притормозив.
— Могут, — ответил Джок, — если там открыт вентиляционный люк или разблокирована входная дверь. И если у них посты на всех станциях. .
— На всех — не на всех, но на ближайших — точно, — мрачно проронил я.
— А если бы мы там год не появлялись? Они бы все равно караулили? — возмутился Джок.
— Ладно, — говорю, — чему быть, того не миновать. Все равно нам нужно на станцию, там и сориентируемся.
Свет, по мере того как мы продвигались, становился все ярче, и наконец мы вскарабкались на саму платформу. Надпись на стене гласила: «Пиккадилли— стэйшн».
Я огляделся. Похоже, нас никто не встречал. Станция была грязной и давно заброшенной. На каменный пол капала вода, у стен громоздились кучи мусора.
Я наткнулся на карту-схему и принялся ее изучать. Ветка Пиккадилли вела в аэропорт Хитроу пересекала весь Лондон. Ребята Большого Билла могли достать нас в любой точке — при условии, что они вычислят, в какую сторону мы направляемся.
— Наверняка, они будут ждать нас в Хитроу, — прозвучал у меня за спиной голос Джока. — Нам необходимо затеряться, и уж если выскочить, то в таком месте, чтобы никому не пришло в голову нас там искать. Например, вот здесь, — и он ткнул пальцем в Ныо-Кросс, который находился в самом конце Ист-Лондонской линии.
— Послушай, — сказал я, — а не слишком ли это близко к Брикстону?
— Может, оно и к лучшему, — задумчиво ответил Джок. — Вряд ли они станут ловить нас рядом с резиденцией Большого Билла.
Я кивнул, и, спрыгнув на рельсы, мы опять углубились во тьму тоннеля. Когда половина расстояния, отделявшего нас от станции Грин-парк, осталась позади, где-то вдалеке вдруг послышались крики и треск автоматных очередей. На всякий случай мы припустили еще быстрее. Крики за спиной стихли, но мне почему-то стало ужасно неуютно. Неприятное ощущение, что кто-то за нами наблюдает, возникло само собой и не отпускало ни на секунду. Но разбираться было некогда, оставалось надеяться, что нам удастся ускользнуть.
Изматывающий бег в нечеловеческом темпе по затхлым, плохо освещенным тоннелям мог доконать кого угодно, но все-таки мы уже добрались почти до самого выхода, как вдруг свет погас.
— Что за черт? — раздраженно выругался Джок. Позади нас кто-то чуть слышно двигался. Этот звук прибавился к однообразному плеску капель, и мы, возможно, не обратили бы на него внимания, если бы уже не успели свыкнуться с царящей вокруг абсолютной тишиной.
И тут я заметил огоньки — зеленые, красные… Они располагались парами достаточно высоко от пола — на уровне моей груди.
— Эй, Джок, смотри!
— Да вижу, — уныло отозвался он.
Неведомые существа двигались за нами, неотвратимо приближаясь. Неожиданно послышался тихий, леденящий душу шепот. В нем не было осмысленных фраз и слов. Он таил в себе угрозу и призыв одновременно. Наверное, только души умерших, скитающиеся во мраке, могли бы изъясняться на этом языке. По спине у меня пробежали мурашки, и я поневоле сделал шаг навстречу зовущим голосам. Чья-то твердая рука легла мне на плечо.
— Эй, ты что, с ума сошел? Куда это ты направился? — Джок с удивлением уставился на меня, не отнимая руки.
Я тряхнул головой, отгоняя видение.
— Черт! Ведь я чуть было не пошел туда, к ним.
— Не пошел, потому что я не пустил, — уточнил Джок. — А теперь хватит валять дурака, мотаем отсюда.
За спиной у нас раздался истошный визг — словно сотни обманутых дьяволов рвали себе глотки. Исчадия ада оплакивали внезапное исчезновение жертвы, которую они уже считали своей.
— Черт тебя подери, шевелись! — прикрикнул Джок.
И вдруг перед нами открылся боковой проход, в нем мерцал тусклый свет — похоже, кто-то старательно прикрывал пламя от спички или зажигалки.
— Эй, вы, — раздался хриплый шепот, — идите сюда, скорее.
— Кому это еще мы понадобились? — пробормотал Джок.
— Черт его знает, по крайней мере, это люди, и вряд ли они посланы Большим Биллом, — сделал заключение я.
И мы двинулись навстречу незнакомцу. Окликнувший нас человек подождал, пока мы приблизимся, и знаком велел следовать за собой. В его руке оказалась горящая стеариновая свеча — вот уж не думал, что когда-либо увижу нечто подобное. Одетый в лохмотья и заросший, как пещерный человек, наш спаситель вел нас все дальше и дальше по переходам, в которых запутался бы любой спелеолог. Мимо мелькали какие-то решетки, обрывки проводов, ржавые люки, рельсы. Мы так отчаянно петляли по боковым ответвлениям, что я уже испугался, а не сбился ли наш проводник с пути.
— Интересно, где это мы? — Джок, по-видимому, чувствовал себя так же неуютно, как я.
— Где-то под Морденом, — отозвался наш спутник. Выговор у него был непривычным и совсем не походил ни на один из известных мне.
— Вам надо торопиться, а то они вас нагонят.
— Кто — они? — спросили мы в один голос.
— Сирины. Ночные люди.
— Сирины — сирены… — пробубнил Джок.
— Э… — только и смог выдавить я. Его аналогии мне были пока недоступны.
— Господи, Тэш, вы что, сказок в детстве не читали? — изумился Джок.
— Сирины умеют заговаривать, — мрачно подал голос наш спутник. — Это — создания ночи. На них нельзя смотреть и опасно слушать, повстречавшего их ожидает несчастье. — Похоже, человек со свечой оседлал любимого конька и решил поделиться с нами всей имеющейся у него информацией.
— Сирины очень умные. Они умеют притворяться кем угодно, даже людьми, и подражать разным голосам. Особенно плохо, если они выведают твое имя. Поэтому мы никогда и никому не называем своих настоящих имен. Меня, например, зовут Тот, кто уходит дальше всех. Это хорошее имя. Слишком длинное, чтобы его могли правильно выговорить сирины.