— Прочь! — рассмеялся Дон и набрал на клавиатуре очередное распоряжение. Цифры на табло оповестили:
«333, минус 1/2».
— Медленно, и к тому же неизвестно, насколько эффективно, — философски заметил Мандин.
Ковыляя вдоль прохода к ним подошел раздраженный невысокий мужчина в сопровождении угрюмого охранника.
— Вот вы, у окошка К-35. И вы, у соседнего! Вам известно о тех наказаниях, которые положены за непоставку акций, проданных по взаимному соглашению?
— А это что? — рассмеялся Мандин и ткнул в лицо служащего сертификаты акций.
Сердитый мужчина посмотрел на них и тут же захихикал.
— О, разумеется, господа, извините нас. Идем, Хэйнс, эта жалоба совершенно не обоснована…
Хэйнс наклонился к Мандину.
— Я наблюдаю за вами, — шепнул он. — Выход вон там, в районе касс. Я буду там, когда вы сдадите свои акции.
Сделав это, он неуклюже бросился догонять своего начальника.
— Грин и Чарльзуорт, — прошептал Мандин, и Дон кивнул. Кто же еще? Грин и Чарльзуорт или кто-то из их приспешников. Пока что просто присматриваются и проверяют.
Но как только проверят, им все станет ясно.
Прозвенел тридцатисекундный звонок. Мандин начал отстукивать свое распоряжение, затем нажал кнопку Сброса.
— Лучше, пожалуй, увеличить продажу, — бросил он Дону через плечо.
«333: 500 акций, продаются».
Биржа работала около получаса, но беспокойный шепот уже слышался все громче, заглушая даже выкрики брокеров. Присутствующим становилось ясно, что кто-то подкапывается, под ДМЛ.
После первоначального падения курс стабилизировался. Мандин, потея над своим пультом, догадался, что скупающая группа брокеров, работающая на Грина и Чарльзуорта, получила наказ позволять падение курса на каждом такте не более, чем на полпункта. Они могли себе позволить пока что наблюдать, ничего не предпринимая в ответ. У них пока что была уйма времени. И еще большая уйма денег.
А если времени и денег окажется недостаточно, то в их распоряжении уйма других рук, чтобы уладить неприятности.
Дон Лавин что-то прошептал. Мандин раздраженно поднял глаза.
— Что?
— Я сказал, взгляните-ка на курс «Электроприводных Тротуаров».
Мандин скользнул биноклем по главному табло. Курс акций компании «Электроприводные Тротуары» упал на десять пунктов, а он даже не заметил этого. Сейчас немудрено загадить себе мозги, выругался он про себя. Однако, он не предвидел, что нечто подобное произойдет так быстро. Наверное, это засуетились мелкие игроки, встревоженные оживлением на бирже, и стали отделываться от своих бумаг. Если эта тенденция сохранится, то скоро не замедлят появиться у окошек и крупные воротилы.
— Вы правы, — сказал Мандин Дону. — Дайте знак Норвелу.
Норви, находившийся в другом конце зала, кивком головы дал понять, что принял сигнал, и начал раздавать незаметные распоряжения скупать акции фирм, курс которых пошатнулся, всех фирм, кроме ДМЛ. Он с такой силой нажимал на клавиши своего пульта, словно бил самих Чарльзуорта и Грина, с контролируемой и приносящей наслаждение радостью и яростью. У него ушло немало времени, чтобы до конца осознать, что после всего случившегося он жив. И еще больше времени на то, чтобы перебороть незамедлительно возникшее в нем чувство обиды на Шепа за то, что тот украл у него главную роль в спектакле и погиб той смертью, которую Норвел зарезервировал для себя самого. Но теперь все это было уже в прошлом, и он не скрывал своего ликования, вызванного представившейся ему возможностью сражаться, пусть даже слабо, пусть даже безрезультатно.
Через полтора часа после начала операций на бирже, они дали знак, чтобы к ним присоединился Хаббл, и тот, кивнув, прекратил пустяковую возню с грошовыми сделками и последовал примеру Мандина. Потери Мандина и Дона теперь исчислялись тысячами акций, каждый такт работы биржи лишал их акций стоимостью более миллиона долларов, а они с тупой решительностью выколачивали из старой доброй ДМЛ полпункта за подпунктом.
Уже трижды кондиционированный посыльный из кассового зала проходил вдоль прохода, где находились брокеры, с удостоверениями на передачу акций из рук в руки, забирая сертификаты акций и оставляя их владельцам деньги — до таких размеров дошел обмен акциями. Сейчас он подошел снова, и Мандин, увидев сумму, указанную на удостоверении, выпучил глаза. Внезапно все прояснилось с кристальной четкостью — Чарльз Мандин каждые несколько минут вышвыривает в урну с мусором акции стоимостью в миллионы долларов, и это тот самый Чарльз Мандин, который тремя месяцами ранее был не в состоянии расплатиться за полуисправную робота-секретаршу! Его почти охватила паника, он стал дико озираться, видя вокруг себя следящих за ним прихлебателей, мелких агентов, зачарованных вкладчиков, которые побросали свои собственные пульты, охранников, детишек — учащихся коммерческой школы и их степенную учительницу.
Что-то сверкнуло, и это привлекло взгляд. Через мгновение он уже шептал ближайшему из этих учеников.
— А ну, чтобы духу твоего здесь не было!
Восьмилетний мальчишка, неуютно чувствующий себя в непривычном для него месте, покраснел и поспешно засунул подальше под пиджачок бутылку с отбитым горлышком. Но все же не настолько быстро, чтобы этого не заметила «староста» класса — костлявая, но смазливая девочка лет тринадцати, которая стала зловеще приближаться к нему.
— Не надо. Дана, — шепнул Мандин. — Просто следи за тем, чтобы их не было видно.
Он поглядел на «учительницу», а затем повернулся к стоящему рядом с ним брату «учительницы».
— Сколько же мы уже распродали? — спросил он. — Десять тысяч есть?
Дон Лавин оторвался от своих подсчетов.
— Что-то около восемнадцати тысяч, — буркнул он.
Капля в море, подумал Мандин. Начали они, имея в своем распоряжении двадцать пять процентов акций, выпущенных фирмой ДМЛ — примерно это составляло около семи миллионов акций. При таком темпе, подумал он, процесс растянется на целый год.
— Дон, — сказал он, — мы сейчас начнем одинаково. По две с половиной тысячи акций за раз.
Четырнадцать миллиардов долларов.
Четырнадцать миллиардов долларов — это огромная величина, четырнадцать миллиардов долларов обладают инерцией. Такую глыбу не просто раскачать. Попробуйте-ка протаранить эти четырнадцать миллиардов долларов колесницей Джаггернаута. Она рассыплется и расшвыряет по мостовой всех находившихся в ней индийских богов. А четырнадцать миллиардов долларов останутся на том же месте как ни в чем не бывало.
Но четырнадцать миллиардов долларов, как и все остальное, сотворенное создателем, имеют свою собственную частоту колебаний. Качни их чуть-чуть и немного подожди. Гигантская конструкция станет вибрировать, шататься и…
А двадцать пять процентов акций, принадлежащих Дону Лавину, были весьма приличным тараном.
Цифры на гигантском табло стали колебаться все с большей амплитудой.
«333 — минус 10».
«333 — минус 6».
А один раз даже совершенно немыслимый скачок:
«333 — минус 42».
Работая, как ломовые лошади, Мандин, Хаббл, Блай и Лавины преуспели в обесценивании своего капитала почти наполовину. Наступило время, когда должно было что-то произойти.
И это не заставило себя ждать.
Ать-два. Ать-два. Ать-два. Это было отделение из восьми человек из городской управы, а впереди — Дел Дворкас.
Он подошел к Мандину по проходу, образованному расступившейся толпой людей с отвисшими челюстями.
— Ты! — негодуя, вскричал он. — Ты — плут, неблагодарный мальчишка, мошенник, авантюрист…
О, нет, подумал Мандин, не веря своим глазам. Не может этого быть, чтобы Дел Дворкас…
— Я вручаю тебе, — официально объявил Дел Дворкас, — эту повестку. Херб, вручи ее этому человеку. Одновременно с этим, я налагаю арест на вашу собственность, пока не будет вынесено судебное решение. Штраф восемьсот долларов, Мандин! Я не раз одалживал тебе деньги, выручал тебя, а ты сейчас пытаешься меня надуть! Несмотря на все эти деньги, которыми ты разжился. Погляди на эти сертификаты акций! Погляди на эти чеки! Ребята, забирайте этот хлам, и уходим отсюда!