Децебал проводил с ним все время, свободное от утомительных и однообразных упражнений на соломенных чучелах и деревянных чурбанах и тренировочных схваток.
В часы досуга, что выпадали даку из-за участившихся постоянных придирок рутиария Квинта довольно редко, они собирались втроем и беседовали. Юба рассказывал свои многочисленные истории, а Давид пытался посвятить друзей в свою веру.
Эти беседы сильно изменили Децебала, и он стал все чаще думать о жизни и своем месте в ней. Он часто заводил беседы о причинах могущества Римской империи и можно ли победить римские легионы. И его по-прежнему интересовала странная надпись, которую он видел на стене карцера. И не давало покоя имя фракийца по имени Спартак.
Об этом человеке приходилось говорить шепотом, чтобы не прознало начальство. Децебал слышал, что он был простым гладиатором и сумел поднять восстание и создал армию из вчерашних рабов, что потрясла основы империи. А это значит, что империя Рима не вечна и не всесильна….
…На дворе казармы появились первые зеленые былинки. Согреваемые мартовским солнцем, они стали пробиваться из-под камней. Приблизился веселый праздник Квинкватр. А это значит, что вместе с праздником появиться много работы у гладиаторов. Какой же праздник может обойтись без игр? Римляне недаром назвали первый весенний месяц мартом. Март – это месяц Марса, кровавого бога войны. Этого гиганта радуют совсем не весенняя синева неба и сочная зелень. Ему нужна багрово-красная кровь. И это была кровь гладиаторов.
В казармы принесли списки гладиаторов, что должны участвовать в играх. Подобные были распространены по всему городу. В конце списка была фраза: «Впервые на арене Децебал сразу против троих силачей капуанской школы!» Так вот для чего его берег ланиста Акциан!
– Ты уже видел списки? – подбежал к Децебалу Давид.
– Только что. Ланиста решил меня угробить в первом же бою.
– Ну, нет. Наш ланиста имеет солидные планы на тебя, – из-за спины послышался голос нубийца.
– Может, раньше и имел, но после моего бегства он перестал мне доверять. И решил заработать на мне чуть больше того, что вложил, бросив в безнадежную драку. Мне не выстоять в бою против троих, Юба. Не уверен, что я это смогу одолеть своих противников.
– Наш ланиста сам знает толк в искусстве боя, и наблюдал за тобой несколько дней подряд. Он считает, что ты готов к боям и я с ним вполне согласен. Ставки на тебя крайне низкие, но я больше чем уверен, что Акциан поставил на тебя крупную сумму. А наш уважаемый ланиста не любит терять свои деньги. А ты ему и так приносишь пока только одни убытки.
– Это верно. Против твоего имени ведь пока нет ни одной победы, а у твоих противников их не менее двух. Ставки на них выше, тем более что их трое, – задумчиво поддержал нубийца Давид.
– У меня нет страха перед предстоящим боем. По крайней мере, пока нет. И мне даже хочется выйти на арену, – произнес Децебал задумчиво. – Я перестал так уж сильно ценить свою жизнь в последнее время, после того как посидел за веслом и посмотрел на рабов-кандальников. Я ночами долго думаю, прежде чем заснуть, зачем я родился на свет? Есть ли в этом смысл? Может я жил ради этого единственного кровавого боя на арене? А то, что перед моим именем нет номера с числом побед – это дело поправимое.
Гладиаторов в Римской империи ценили по числу выигранных ими боев. Против имени Юбы в списке ланисты стояла цифра VIII. Иудей Давид был под номером VII. Против имени Децебала цифры не было, но у его противников значились II, III и III.
По случаю предстоящего праздника гладиаторов освободили от всех занятий. Даже тех, кто в предстоящих играх участия не принимал. Да и кто бы стал с ними в этот день заниматься? И ланиста и все рудиарии были в амфитеатре. В казармах остались только стражники дежурной смены.
Разделившись по двое, по трое, гладиаторы отдыхали во дворе казармы. Децебал был вместе с Юбой и Давидом. Они подставляли спины и бока весеннему солнцу и радовались как дети.
Бойцы предвкушали сытный обед с выпивкой, что накрывали слуги ланисты под большими навесами и под колонами портика. Устроитель игр, которому ланиста продал гладиаторов на эти дни, угощал смертников за свой счет. Это был древний, освященный веками обычай, от которого никто и никогда не отступал. Хлеб за кровь!
– Сегодня нас ждет сытный день, – Децебал хлопнул друзей по плечам.
– Да, не поскупился устроитель игр. И вина совсем неплохие. Уж я понимаю в них толк. Не то, что Давид.
– Ты не прав, Юба. Вино, особенно хорошее вино, это божественный нектар, как говорят ваши идолопоклонники.
– Ты бы поосторожнее выражался, – тихо произнес Децебал. – Могут донести, что ты сторонник христианства.
– Децебал прав. Сейчас гонения на вашу секту усилились. Слыхал, что было в городе с двумя рабами патриция Секунда? Их обвинили в том, что они сторонники этой секты и казнили после дознания.
– А перед тем сильно пытали в городском эргастерии. А там работает Морд, в прошлом раб, как и мы. Но теперь стал вольноотпущенником за свою преданность хозяевам города. Настоящий жестокий пес!
– Если меня арестуют, я и не стану отрицать что я сторонник Христа. Но разве я это скрываю? В казармах все об этом знают. Акциану невыгодно терять такого раба как я. Я же приношу ему деньги.
– Зовут к столу. Идем, выпьем вина и развеселим душу. Кто знает, может быть именно завтра ей суждено воспарить к предкам.
Гладиаторы подошли к столу и стали рассаживаться. Всюду звучали соленные шуточки и смех. Полилась в кубки «божественная влага».
– Быть гладиатором совсем неплохо! – громко произнес рыжий брит, что расположился по соседству. – Лучше чем черным рабом. Воину везде хорошо.
– Воины своими мечами защищают святое дело, а не дохнут на глазах у ненавистных римлян, – возразил ему германец, который всего месяц назад попал в казармы.
Впрочем, он произнес это без злобы, а больше для проформы. И угощался вином не меньше чем брит.
– Смерть ожидает каждого! – громко произнес Юба. – Разве кто-нибудь знает человека, который живет вечно?
– Нет! – хором заявили гладиаторы.
– А смерть на арене на глазах у людей – не самая плохая смерть. Такая смерть чтобы твои товарищи долго вспоминали тебя и говорили: «Вот это был боец!»
Децебал сидя за этим столом, пил вино и молчал. Он заметил, что человек такое существо, которое может привыкнуть ко всему и во всем найти хорошее. Такое как этот пир смертников. Если ему суждено завтра умереть на арене – он примет смерть с достоинством, и никто не сможет сказать что даки – трусы. Именно за честь своего народа он станет завтра сражаться.
– Скажи, Юба, – спросил молодой галл по прозвищу Кип, – а станут наши драться с нашими во время этих игр? Ты ведь часто бываешь в городе и многое знаешь.
– В первый день мы станем драться с капуанцами. Их ланитса привез 20 гладиаторов. И Руф заплатил ему за них 50 тысяч сестерциев. Но затем кто знает? Акциан готовит для всех несколько сюрпризов.
– Римляне любят, когда друзья убивают друг друга. Они получают от этого особенное удовольствие.
– Так было всегда! – ответил кто-то. – Гладиаторы для того и созданы чтобы убивать друг друга.
– Не всегда гладиаторы были таким безропотными баранами и добровольно шли на заклание, – снова произнес уже порядком захмелевший германец.
– Ну, ты! – прервал его Кирн. – Хватит каркать! За такие слова всем нам может перепасть.
– Сам заткнись, грек! – поддержал германца брит. – Сегодня нам все можно обговаривать. Рутиариев нет в казарме.
– Верно! Пусть говорит, – подержали брита другие.
– Я слышал от моего товарища, – продолжил германец, – от грека по имени Дамасий, он уже пребывает в Аиде, историю о рабе по имени Спартак.
Все затихли при этих словах. Особенно напрягся Децебал. Он весь превратился в слух.
– Это было уже давно. Гай Юлий Цезарь был тогда совсем молодым человеком. Спартак был рутиарием в школе ланисты Лентула Батиата в Капуе. Он поднял на мятеж 80 своих товарищей, и они вместе, перебив охрану, вырвались на волю.