— Понял, куда дубасит? — спросил Коба.
— Надеюсь, наши все-таки успели отойти, — ответил Дато.
Отстрелявшись, вертолет улетел.
— Улетел, но обещал вернуться! — сказал Коба, и едкая усмешка скривила его губы. — Выходит, все зря… Они вернули свои позиции, а нас запихнули туда, откуда мы вылезли! — бессильная злоба прозвучала в его голосе.
— Все будет в порядке! — сказал Дато.
— Энтузиаст долбаный! — это относилось к майору, которого за спиной обзывали энтузиастом. — Никудышным был чабаном, стратег говенный, рисовальщик херов! — Коба почти кричал.
До войны майор был художником и, как всякий художник, увлекался различными идеями. Читая военные карты, любил подчеркивать свою профессию, как бы в шутку вставлял такие термины, как «перспектива» или «проекция». «Да он сейчас расплачется, горюя по майору!» — подумал Дато, но Коба сдержался. Они и вправду жалели майора больше всех остальных, возможно, потому, что тот был убит не как обычно, а просто… исчез, исчез без следа. Хотя какое это имело значение…
— Нет майора! Был и весь вышел! — сказал Коба и, поднявшись, принялся осматривать окрестности. — Ну почему мне взбрела в голову эта дурацкая идея — идти в разведку?! И Котэ со мной!.. Все вместе наверняка бы прорвались. И ребята остались бы живы!..
— Никто не знает, что было бы лучше, — заметил Дато.
— У меня вообще складывается впечатление, что они все знали заранее и разработали план контратаки! — ответил Коба. — Если б мог еще поискать — может, что-нибудь осталось от майора… хотя бы документы!.. Пошли! — вдруг сказал он.
— Куда? — удивленно спросил Дато.
— К мамочке! — буркнул Коба. — Мы сейчас как Питкин в тылу врага. В детстве, когда я смотрел эти фильмы, мечтал оказаться в тылу врага, как Питкин или… как его там… Швейк… Вот и оказался.
— Ну…
Их уже раздражало то, как они демонстрировали друг другу свое спокойствие.
— В тылу врага, как в гареме: знаешь, что трахнут, но не знаешь когда! — сказал Коба и рассмеялся. — Ну как? Как тебе хохмочка? Ох, и силен же я!
— Заткнись!
Гаркнув на Кобу, Дато как будто почувствовал облегчение. Успокоился, остро сознавая всем существом, что жив.
Их было четверо: автоматчик и трое пулеметчиков.
Наемники были разделены на две группы: на передовую («штурмовиков», как они с гордостью себя называли), то есть тех, кто первым шел в атаку и выбивал противника с позиций, и группы зачистки, которые шли следом («шакалов», как их называли «штурмовики»), осуществляя операцию по очистке захваченной территории. «Штурмовики» в большинстве состояли из наемников, и почти каждый был вооружен пулеметом.
Эта группа неожиданно вошла в деревню. Вооруженный автоматом выглядел старшим по возрасту. Он был местный и командовал тремя остальными. У него были маленькие, аккуратные и, как отметил Коба, ухоженные усики. В его действиях чувствовались опаска и чрезвычайная настороженность. Один из пулеметчиков был совсем юн, лет восемнадцати, в тесных джинсах; претенциозность так и перла из него. По нарочито картинным жестам в нем угадывался своенравный юнец, не терпящий над собой никакого начальства. Он был в том возрасте, когда типы вроде него отчаянно борются за репутацию «одинокого волка», в силу чего в нем начисто отсутствовал самый главный, самый нужный на войне инстинкт — инстинкт согласованных действий. Сопляки, подобные ему, высокомерно пренебрегали им, из-за этого чаще всего и гибли.
Дато и Коба видели их с момента появления. Через некоторое время двое вошли в дом. Дато дал Кобе знак, что в случае перестрелки юнца берет на себя. Коба в ответ криво ухмыльнулся, и Дато понял, что друга также раздражал сопляк в тесных джинсах.
Судя по действиям четверки, они были напряженно насторожены. От пустых домов веяло угрозой. Мертвая тишина и безлюдье внушали безотчетный страх даже тем, кто для храбрости основательно напивался. Мальчишка-пулеметчик тоже трусил, но чтобы не выказать страха, залихватски вскинул пулемет на плечо и все, что привлекало внимание, трогал носком ботинка — осторожно, но в то же время с картинной агрессивностью, на манер героев вестернов.
Автоматчик дал очередь по железному резервуару. Похоже, развлекался и в то же время проверял — пустой ли. Затем подошел и пнул резервуар ногой.
Железо глухо и как-то нехотя загудело. Один из вошедших в дом выскочил наружу с пулеметом наперевес. Он был в зеленой майке, обмотанный пуловером с завязанными на животе рукавами. Убедившись, что автоматчик стрелял просто так, для развлечения, он вернулся в дом — поостерегся выразить недовольство, из чего Дато заключил, что командир с ухоженными усиками пользовался среди подчиненных авторитетом. В доме наверняка не оставалось ничего заслуживающего внимания. После взятия в селе старательно пошарили «штурмовики», а за ними «шакалы». Затем время от времени кто-нибудь наведывался с целью профилактики, проверяя, не осталось ли в селе молодежи или неприятельских гвардейцев, пытаясь заодно обнаружить устроенные в домах тайники.