Долго длившаяся первая смена яств наконец окончилась. Главное лакомство ее, состоявшее в кушанье, осыпанном маковыми семенами, пропитанными медом, совершенно исчезло. Стол был убран толпой молодых азиатов, явившихся при звуке странной восточной музыки и унесших остатки блюд. Когда они вошли в одну из дверей, в другой показалась группа белокурых красивых девушек, набранных из среды пленных варваров. Они были просто одеты в белую кисею и украшены гирляндами цветов; в руках их находились золотые блюда и сосуды, составлявшие вторую смену. В ту же минуту на середине залы медленно расступилась портьера, позволяя видеть трех сирийских танцовщиц, расположившихся в различных позах, полных грации и страсти. Скрытые лампады отбрасывали на их лица и тела розовый свет, а кадильницы, курившие фимиам у их ног, окутывали их легкой дымкой. Вдруг они ударили в свои кимвалы и, сделав прыжок на землю, начали танец, поочередно сменяя томность быстротой и прерывая его то неистовыми жестами вакханок, то томной нежностью или грациозным спокойствием. Горячая кровь приливала к черным лицам этих дочерей солнца, черные глаза блестели под длинными ресницами, и белые зубы как жемчужины сверкали в ярко-красных устах. Затем их удивительно стройные члены, округлые и гибкие формы как бы застыли в позах, выражавших пылкую страсть, деланое упрямство или покорную любовь.
Танец в скором времени кончился. Мелькающие ноги кружились все с большей силой и быстротой, прекрасные руки, украшенные браслетами и маленькими серебряными колокольчиками, мерно отбивали такт. В момент, когда музыка достигла самой большей быстроты, три танцовщицы внезапно остановились, как будто превратясь в камень, и образовали редкую по красоте фантастическую группу у самых ног гостей цезаря. Между последними пробежал шепот удивления. Когда они удалялись; приложив руки к устам и лбу, делая восточное приветствие, Плацид бросил им жемчужное ожерелье, которое должна была поднять танцовщица, по-видимому управлявшая другими. Один из отпущенников императора, казалось, готов был последовать этому примеру. Он также опустил руку за пазуху, но потому ли, что переменил свое решение, или потому, что там, где он искал, ничего не нашлось, — он вынул назад свою руку пустой. Вителлий, сняв один из своих браслетов, бросил его танцовщицам, в то же время давая знак, что им пора уходить, так как они отвлекали внимание от того, что было гораздо важнее: наступала вторая смена. На это Монтан захлопал в ладоши, устремив в то же время глаза на фламинго, которого искусный слуга готовился нарезать на куски своим длинным ножом.
Мы никогда не кончили бы, если бы хотели рассказать со всеми подробностями о пиршестве, предложенном цезарем своим гостям. Вепрь, паштеты, козлята, всех сортов раковины, дрозды, перепелки, всевозможные овощи и пулярки сменялись фазанами, гвинейскими курицами, индейскими петухами, каплунами, дичью, лисицами, тетеревами и голубями. Все, что только ползало, летало, бегало или плавало, все, что обладало тонким запахом, было принесено на службу императору. Когда аппетит был удовлетворен и становился бессильным, прибегали к самым сильным приправам и другим возбуждающим средствам, чтобы снова возбудить голод и дать возможность поглотить новые кушанья. Но главное дело вечера еще не было окончено. Крайнее обжорство, действительно, составляло большую часть празднества, но обжоры той эпохи теснились на пирах в особенности с целью безмерно пить, рассчитывая, без сомнения, на то, что и после пресыщения изобильное пьянство позволит им снова есть. Римлянин и в пьянстве не был похож на варвара, он искал не того возбуждения мозга, какое вызывается опьянением, нет — он много ел для того, чтобы чудовищно пить, и до излишества пил, чтобы снова есть.