— Где же твой вождь? — спросил Гирпин. — Он должен нуждаться в людях. Здесь он, в Риме? Можно ли нам его повидать, прежде чем мы примем присягу и поднимем знамя? Товарищи! — прибавил он, оглядываясь кругом. — Этот старик как будто говорит серьезно. Я уверен, что он не осмелился бы прямо в лицо смеяться над нами!
— Ты мог бы его видеть, — отвечал Калхас. — Еще нет сорока лет, как я сам видел его в знойных равнинах Сирии. А теперь ты увидишь его не прежде, как на твое лицо бросят горсть праху и во рту у тебя будет вложен динарий покойника. Но, когда ты переправишься через мрачный поток, он будет ждать тебя на другом берегу.
Гладиаторы переглянулись.
— Что он хочет сказать? — спрашивали они друг у друга. — Сумасшедший он, что ли?.. Авгур или маг?..
Руф, который был головой выше всех, спросил у него:
— Не хочешь ли ты уверить нас в том, чего мы не можем видеть?
Старик закинул свой плащ на плечи с видом человека, подготовляющегося к доказательству. Он хотел только одного — внимательной аудитории.
— Какой дар благороднее, — спросил он, — здоровое тело или мужественное сердце? Все вы, сколько вас здесь ни есть, сражались на арене. Ответьте чистосердечно: что важнее — отвага или сила?
— Отвага! — сказали все в один голос.
Только один Евхенор пробормотал, что ловкость и удача нужнее того и другого.
— И однако вы ее не видите, — продолжал Калхас. — Неужели в силу этого вы скажете, что отваги и вовсе нет? Есть ли между вами хоть один человек, который бы не чувствовал, что ему чего-то недостает в здешней жизни? Почему вы не можете быть покойны, когда ваше обыденное дело исполнено, и думаете о завтрашних трудах? Почему вы всегда беспокоитесь, всегда чего-нибудь желаете, чем-нибудь всегда недовольны? Потому что человек состоит из двух частей: тела и души; потому что жизнь его слагается из двух областей: настоящего и будущего. Ваши тела, — собственность цезаря: пусть он делает с ними что ему угодно, сегодня, завтра, во время игр Цереры, в праздник Нептуна, — какое вам до этого дело? Но дух, другое ваше начало, принадлежит вам самим. Он может не дрогнуть, когда дротик пронзит ваше тело или растерзает дикий зверь. Дух — это лучшая часть человека, которая никогда не умрет. Не случалось ли вам думать о том, что сделается с ним? Что такое настоящее? Много скорби, много труда. Сверкнуло в руке острие булата, нанесен удар в горло товарища, ты упал подле мест всадников — и начинается будущее. Неужели же вы думаете, что там нет ничего, кроме старого челна Харона и туманных берегов неведомой реки? А я знаю путь, ведущий в очаровательную страну, более великолепную и прекрасную, чем баснословные острова запада. Эта страна окружена очень высокой круглой стеной, в которую ведет низкая и тесная дверь. Но ключ находится в замке, и не нужно никаких динариев для того, чтобы самый бедный из вас мог войти туда. Подходите к этой двери, покрытые лохмотьями, надейтесь и верьте в то, что вы можете туда вползти на коленях, и дверь отворится, хотя бы вы даже не стучались.
Когда гладиаторы выслушали его слова, что-то подсказало этим людям, что если бы они могли уверовать в это, то такое убеждение стоило бы всех богатств империи, соединенных вместе. Несмотря на свою готовность умереть не сегодня-завтра, они чувствовали что-то грандиозное в мысли, что тот последний момент, над которым не мог не задуматься самый беззаботный из них, был не более как переходной ступенью к более высокому существованию. В словах человека, говорящего о том, что сам он искренне считает истиной, заключается великая сила убедительности, и, когда Калхас остановился, его слушатели смотрели на него глазами, полными недоверия и удивления, в которых в то же время показался как бы проблеск надежды. Гиппий, более всего склонный к материализму и не веровавший ни во что, кроме своего меча, думал было положить конец словам старика, по-видимому только губившего драгоценное время. Но желание его учеников, и в особенности Эски, выслушать продолжение увлекательных обещаний заставило его скрестить руки и слушать его далее с улыбкой превосходства, не чуждой презрительности.
— Кто же этот вождь, который поведет нас? — спросил галл, перемолвившись с Гирпином, сделавшим ему знак. — Скажи нам о нем! Твои обещания прекрасны, я согласен, но мне охота знать того, чьим повелением я служу.