Чернобородый не стал дожидаться, пока Сарт каким-то образом (то ли мычанием, то ли миганием) прореагирует на его слова. С развязыванием он тоже возиться не стал — нож у него был хороший, острый.
Уже свободный от пут, Сарт продолжал честно лежать на дерюжке, не шевелясь. Ему не хотелось подводить нежданного спасителя, вмешиваясь в его планы, а задавать вопросы он не мог: кляп по-прежнему торчал из рта его, словно морковка из рта объевшегося обжоры (такие бывают на картинках).
Справившись с одними веревками, чернобородый принялся за другие. Он вытащил откуда-то целый клубок и стал быстро накручивать новые веревки на запястья египтянина. Руки чернобородого так и мелькали — словом, когда вдалеке послышались шаги, Сарт опять лежал связанным по всем правилам связывательной науки.
Оптимий, Луций и Вописк возвратились почти одновременно. Вописк начал прилаживать на крюке еще один светильник, а Луций — подливать масло в уже имевшийся. Оптимий протянул чернобородому веревку.
Чернобородый взял веревку, попробовал ее на разрыв, одобрительно поцокал и кинул в угол. Затем сказал:
— Плеснуть немного масла в светильник, конечно же, не помешает, да и ещё один светильник в моей келье не будет лишним… Потуши его, Вописк!
— Ты чего?
— Потуши! Вот так… Теперь объясняю. Твоя веревка не нужна, Оптимий! Тут у себя я нашел моток хорошей веревки — один из тех, которые я купил на днях. Остальные я снес в кладовую, а этот закатился под кровать и поэтому остался у меня; Я только что его обнаружил и сразу же пустил в дело. Пока вы там ходили, я успел поменять веревки. Проблем не было: бедняга сомлел от страха. Ну ничего, для него скоро все кончится. Хватайте его и понесли! Блоссорий уже заждался.
Трое безмолвно внимали четвертому — по всему видать, он был меж ними старшим. И если у кого-то из троих и родилось сомнение, оно не было высказано вслух: после того, как прозвучала команда, дерюжка была поднята вместе с Сартом за концы, и Сарта опять понесли — сначала к двери, а затем по тому самому коридору со множеством окон.
На этот раз египтянина несли так, что он не мог видеть окна: о количестве оставленных позади окон он мог судить только по количеству светлых полосок на потолке, промелькнувших мимо него. Но вот назад убежала очередная полоска, и оказалось — она была последней.
Сарта внесли в высокое помещение, которое он сразу же узнал по лепным украшениям на сводах: он находился внутри того самого храма, где ему однажды уже пришлось побывать с Гелерием и где славили Смерть.
Без остановки Сарт был доставлен в центр зала, и там его сбросили с дерюжки на каменную плиту.
И Сарт увидел: прямо к нему протягивало руки с растопыренными пальцами какое-то разрисованное создание.
То был жрец, загримированный под Таната.
И хотя Танат был фальшивый, жрецы его несли смерть настоящую.
Сарту показалось, что то его смерть стоит рядом с ним, и он с трудом преодолел соблазн немедленно освободиться от пут. Миг, намеченный чернобородым, еще не наступил — нужные слова еще не прозвучали… А может, чернобородый вел с ним нечестную игру — может, он не собирался спасать его, а только хотел использовать последние мгновения его жизни для осуществления каких-то своих планов, расходившихся с планами старого жреца?
— Наконец-то ты доставил нам его, Валерий! — вдруг услышал Сарт голос безумного старика. — Так приступим же.
Послышалось шарканье многих ног, но эти, шаркающие в отдалении, не интересовали Сарта. Египтянин сразу же выделил шаги одного человека — того, который приближался к нему.
Шарканье стихло, и прямо перед собой Сарт услышал голос жреца:
— Слушайте же, повинующиеся Танату! Слушайте и внимайте!
— Сегодня тебе приносят жертву жрецы твои, о великий Танат! («Жрецы твои, о Танат!» — вторили остальные.)
— Яви же милость жрецам своим, о великий Танат! («Милость жрецам своим, о Танат!» — вторили остальные.)
— Мы, рабы твои, любим тебя — так дай же нам себя, дай нам смерть, о великий Танат! («Дай нам смерть, о Танат!» — вторили остальные.)