И только за тем Децебала привяжут к столбу. После порки знаменитой таволгой.
Все гладиаторы школы были собраны во дворе. Квинт позаботился о публичности наказания.
— За дерзость и наглость этот раб получит сполна! Я приговариваю его к 50 ударам плетью с вплетенными прутьями таволги! Это урок всем рабам! Ваша главная задача — подчиняться! Инициативу вы можете проявлять только на арене, дабы спасти свои никчемные жизни! — громко провозгласил рутиарий. — За неповиновение — наказание! За злостное неповиновение — смерть! Вы еще не поняли кто вы такие?! Вы варвары, захваченные в плен непобедимыми легионами Рима! Вы дерзнули поднять оружие против священного города, за которого стоят боги!
Толпа гладиаторов угрюмо молчала. Жестокость рутиариев, зачастую вчерашних рабов, была обычным делом в гладиаторских школах. И потому такие речи ни у кого не вызывали удивления.
— Вам сохранили жизни только для того, чтобы вы до конца своих дней развлекали граждан великого Рима и умерли для удовольствия римлян! Это ваш долг и это ваша судьба! Кто не хочет понять этой истины получит смерть! Пусть наказание этого раба станет для всех хорошим уроком!
Квинт жестом указал палачам на Децебала, и они уже кинулись к нему, но в этот момент в ворота в сопровождении охраны вошел сам ланитса Акциан, хозяин школы гладиаторов.
— Что это здесь происходит, Квинт?
— Публичное наказание, господин.
— Дака? — Акциан жестом приказал освободить гладиатора. — И что же он такого совершил, что заслужил таволгу?
— Этот раб дерзок и склонен к бунту. Такого опасно держать в казармах, господин.
— Но таволга надолго выведет его из строя, Квинт. Мне гладиаторы необходимы для того чтобы приносить мне деньги.
— Это так, господин. Но покорность — главный закон в гладиаторских школах!
— Покорность нужна! Но сейчас, все наказания отменяются, Квинт. У нас есть заказы! Пришла пора проверить, на что способны твои воспитанники. Это и для тебя проверка, как для рутиария. Конечно это совсем не большие игры, но тоже можно неплохо заработать.
— Наши гладиаторы покажут себя в лучшем виде. У нас есть ряд отличных бойцов.
— Смотри не опозорь школу ланисты Акциана пред школой капуанцев. Они привезут ряд хороших бойцов.
— Капуанцы? — Квинт презрительно ухмыльнулся. — Разве эти могут быть достойными соперниками?
— Но многие утверждают, что капуанцы недурно владеют мечом. Не стоит недооценивать противника, Квинт. Это зачастую плохо заканчивается.
— Я знаю школу в Капуе очень хорошо. Щенки! Двойным выпадом они не владеют. Только и похвальбы, что они из школы, где был рутиарием сам Спартак. Попомни мои слова, господин, они нам проиграют.
— Хорошо если так! Тогда мы приблизимся к Риму на один большой шаг!
— Да, господин, — Квинт поклонился и приказал слугам убрать козлы для экзекуции.
— Заставь всех работать! Чего они стоят? — ланиста проследовал в дом рутиариев.
— Будет исполнено! — рутиарий еще раз поклонился и повернулся к гладиаторам. — Всем тренироваться! Разбиться по парам, как я вас распределял вчера! Кто будет плохо работать — получит таволгу! Работать!
Все гладиаторы вернулись к своему привычному занятию. Тренировка теперь проводились с удвоенным рвением. Квинт решил доказать свои таланты Акциану и подтвердить мнение, что именно он лучший рутиарий в этом городе…
Иудей Давид был одним из лучших учеников школы Акциана, несмотря на свою худощавую фигуру. Он владел любым оружием в совершенстве, и в бою словно танцевал, появляясь то тут то там. Из всех учебных схваток он выходил победителем. По школе даже прошел слушок, что иудей владеет каким-то секретным заговором или амулетом. Его вещи уже несколько раз обыскивали в его отсутствие в поисках этого волшебного талисмана, но никто ничего не нашел.
Каждый вечер Давид кормил голубей, набрав в свой деревянный учебный шлем целые пригоршни хлебных крошек, которые он всегда запасал для птиц.
— Зачем тебе это, Давид? — спросил Децебал. — Мало ли у нас своих проблем? Ведь мы не на родине.
— Эти птицы не знают родины, друг.
— Ты не прав, брат. У каждой живой твари есть родина. И они, как и мы, люди, её любят. И всегда туда возвращаются. Но на них нет цепей и ошейников и они свободны лететь куда вздумается.
— Может ты и прав насчет родины. Но все твари угодны богу.
В этот момент, один из питомцев Давида сбросил на голову дака нечто не сосем приятное. Давид, увидев это, мягко улыбнулся. Голуби слетались к иудею со всей казармы и настолько привыкли, что садились на голову и плечи. Он давно не обращал внимания на их экскременты.