— Вот как? — старик быстро сел на деревянный стул и его руки потянулись к амфоре. — Смотри ты! Клеймо настоящее! Не подделка! Я давно не пил ничего кроме кислой дряни, что досталась мне в виде добычи на одном купеческом корабле. Сами боги захотели наказать меня, когда подсунули эту кислятину под видом добычи.
Клеймо было сломано, и густая ароматная влага полилась в фиалы.
— За хорошим вином и беседа лучше клеиться! — продолжил Тимагор. — Садись радом и говори, что тебе нужно.
Квинт сел рядом и взял своё вино.
— Итак? — спросил старик, осушив фиал и налив себе новый.
— Дело моё опасное, но плачу я за него хорошие деньги. Четыре тысячи сестерциев.
— Четыре? Отлично! Деньги мне сейчас очень нужны. Мою посудину солидно потрепали императорские боевые триеры. И почему это Флавии так не любят пиратов? Непременно хотят искоренить все пиратство на Средиземном море. А зачем?
— Вы препятствуете торговле и процветанию империи. Так говорит божественный император, — Квинт отхлебнул из своего фиала. — Римские Всадники (купеческое сословие) требуют нормального прохода для своих торговых судов. Так тебя прихватили охотники за пиратами?
— Да! Но я сумел вырваться из их лап. Если бы не этот проклятый Марк Метел!
— Что? — Квинт с удивлением посмотрел на старого моряка. — Тебя прижал сам Марк Метел? И ты сумел уйти от него?
— Глупый вопрос, Квинт. Если бы не сумел, то разве мы с тобой сейчас разговаривали бы?
— Верно! Но они тебя потрепали? Сколько негодяев из твоей команды остались в живых?
— Всего шесть человек. И не такие уж они и негодяи. Все мои лучшие люди отправились на корм рыбам, и не представляю, как стану работать дальше. Ты не сможешь мне порекомендовать нескольких моряков? Ну, тех, у кого проблемы с законом?
— У меня есть кое-кто на примете. Беглые рабы с сельских эргастериев Сильвия Феликса. Раньше они были пиратами и были проданы в рабство за морской разбой. Я приютил их в старом схроне для беглых рабов, и хотел было передать городскому префекту, но вспомнил о тебе.
— Вот как? Это просто находка для меня. И сколько их?
— Одиннадцать человек.
— Отлично! Это как раз восполнит мою команду. А что там насчет четырех тысяч?
— Чтобы получить их, тебе нужно похитить одного человека.
— Похитить? И за этот пустяк ты дашь мне четыре тысячи сестерциев? С чего это такая щедрость? Ты хочешь похитить римского сенатора?
— Нет! Всего лишь гладиатора!
— Что? — старик едва не выронил из рук фиал. — За паршивого гладиатора целых четыре тысячи? Ты решил посмеяться над стариком?
— Совсем нет. Если ты похитишь этого гладиатора и увезешь его далеко от Италии, то я дам тебе 4 тысячи. В дальних краях, например в Египте, ты продашь его в рабство. Деньги за раба можешь взять себе.
— Он мешает тебе?
— Я хочу, чтобы его не было в Помпеях и вообще в Италии! А зачем это мне нужно — не твое дело. Я плачу деньги — чтобы ты сделал, так как я хочу.
— Но не проще ли попросту убить его здесь и закопать подальше от города? Его костей не найдут даже собаки. Зачем гонять корабль к самому Египту, если ты более не хочешь его видеть?
— Нет! — решительно возразил Квинт. — Если бы я хотел просто его убить, то сделал бы эту работу при помощи местных наемных убийц за 500 сестерциев и не платил бы тебе 4 тысячи. Я хочу, чтобы он стал черным рабом и страдал! Долго! Я хочу, чтобы он молил о смерти, и она не приходила к нему.
— Чем же это простой гладиатор мог так насолить рутиарию? Впрочем, это не мое дело. Когда я получу деньги?
— Как только гладиатор окажется в трюме твоего корабля.
— Тогда вели их приготовить. За мной дело не станет…
Рутиарий в этот день совсем не придирался к Децебалу. И даку это показалось странным. Он шепнул Давиду, с которым занимался в паре, несколько слов:
— Что-то эта свинья Квинт придумал нехорошее.
— С чего ты взял?
— Слишком уж он сегодня любезен и не орет как обычно. На меня же вообще внимания не обращает. Да и во сне я сегодня видел черного быка! А это совсем не к добру.
— Не разговаривать! — Квинт увидел, что бойцы шепчутся. — Плетей захотели?
Но, произнеся это, он сразу же отошел в сторону и больше не придирался к воинам. Сразу было видно, что он сделал свое замечание больше для проформы.
— Видел? — снова спросил Децебал иудея.
— Да! Ты прав здесь что-то не так. Посмотрим, что он задумал.