— Да! Мы пойдем врагу навстречу. У них дальние катапульты и они, подойдя на необходимое расстояние, начнут обстрел. И тогда наше судно будет окончательно обездвижено. А так мы пойдем на них лоб в лоб. Точность попадания в таком случае станет минимальной.
— Мне кажется это самоубийством.
— Самоубийство — это убегать в данной ситуации. Римляне рано или поздно нагонят нас и навяжут нам бой по своим условиям. А это верный проигрыш и смерть. А так есть возможность нам навязать им сражение.
— Но их судно выглядит таким грозным и внушительным. Там на его борту опытные солдаты. Я видел римских легионеров в бою, Тимагор. Это тебе не мягкотелая охрана купеческих кораблей.
— Насчет морской стражи ты не прав. Их мягкотелыми совсем нельзя назвать.
Пиратская триера развернулась и начала движение навстречу врагу…
Акциан так ничего и не добился от друзей Децебала. Похоже, что он ни с кем не делился планами своего побега, или этот план возник у него спонтанно. Оказался за воротами без конвоя и решил сбежать.
Но вот куда он мог пойти? На что надеялся? Ведь у него не было ни денег ни друзей в Помпеях, да и вообще в Италии. Нет! Здесь определенно что-то было не так.
Он снова посмотрел на сидящего в комнате нубийца. Он единственный кто ещё мог ему что-то рассказать.
— Ну а ты, Юба, что думаешь? Куда мог податься твой друг?
— Не знаю, господин, — ответил тот.
— Не хочешь говорить? Но пойми, что если его возьмут не мои люди, а люди префекта, то его могут покалечить и в гладиаторы дак более не вернется, а станет грязным черным рабом! И возврата оттуда уже для него не будет! Никакой надежды получить деревянный меч свободы!
— Я уже несколько раз говорил тебе, что не знаю о намерениях Децебала бежать, господин. Он не собирался этого делать. Но может рутиарий Квинт осведомлен больше моего?
— Что ты хочешь этим сказать, нубиец? Ты подозреваешь Квинта в том, что он похитил Децебала?
— Я ничего не подозреваю, господин. Я всего лишь предположил, что рутиарий имел основания мстить даку. Этот человек мстителен и никогда не прощает обид. Он знал, что ты не дашь ему покалечить Децебала, и решил расправиться с ним тайно. Но если ты расскажешь о моих предположениях Квинту он избавиться и от меня.
— Я прекрасно знаю что можно, а чего нельзя говорить, гладиатор, — высокомерно произнес ланиста. — Или ты думаешь, что я уже в расчет не иду, и все здесь решает Квинт?
— Я не хотел тебя оскорбить, господин.
— Квинт никогда бы не решился сделать то, что ты говоришь. Здесь есть один человек, мести которого стоит бояться. И этот человек я.
— Вот поэтому то он и свершил все тайно, господин! — горячо стал убеждать Акциана Юба. — И он знает, где сейчас Децебал. Но если ты его прямо об этом спросишь, то ничего не добьешься, господин.
— Вот как? А у тебя есть план как все разузнать?
— Есть, господин, но я не знал, захочешь ли ты меня слушать.
— Захочу. Излагай.
— Дай мне и Давиду покинуть казарму, и мы проследим за Квинтом. Никто не сделает этого лучше нас.
— Что? — Акциан с удивлением посмотрел на нубийца. — Проследить? Но ты чернокожий и соглядатай из тебя получиться неважный. Ты серьезно думаешь, что тебя никто не заметит?
— Я скроюсь под плащом. Да и не единственный я чернокожий в Помпеях. Здесь полно сухощавых меднотелых египтян и нубийцев! Я не единственный.
— Но все равно их совсем немного. И мне опасно отпускать тебя с Давидом. А если между вами сговор? И вы вместе договорились бежать. Разве подобное нельзя предположить?
— Можно, господин. Но это предположение будет неверным. Если тебе дорога жизнь Децебала, то ты должен поверить мне!
— Хорошо! Теперь уходи в казарму!
— А мое предложение?
— Я подумаю над этим.
— Но…
— Я все сказал!
В тоне Акциана прозвучало раздражение, и нубиец вышел прочь…
Пиратская триера шла вперед, рассекая голубую гладь моря. На веслах здесь сидели свободные люди, а не рабы как на римской триере. И потому они гребли не за страх, а за совесть.
Тимагор внимательно всматривался вдаль.
— Если они не попадут в нас из катапульт в первый раз, то второго шанса у них не будет, — произнес он, обращаясь к гладиатору.
— Я вижу, что наша триера имеет окованный медью таран, — дак указал на сверкающий в волнах грозный медный наконечник, которым можно было таранить вражеские суда.
— Да, таран у нас имеется не худший чем на триере у римлян. И мы не раз пользовались им в морских боях. Но произвести эту операцию сейчас нам вряд ли удастся. Там тоже не новички в морских боя собрались.