Капитан Вольфрам Фидлер, переведенный под Могилев для борьбы с партизанами, отмечал в письме от 17 сентября 1943 г.: «Борьба с партизанами не похожа на борьбу во фронтовых условиях. Они всюду и нигде, и на фронте трудно создать себе верное представление о здешних условиях. Взрывы на железной дороге, диверсионные акты на предприятиях, грабежи и т.д. не сходят с повестки дня. К этому уже привыкли и не видят в этом ничего трагического. Партизаны все более наглеют, так как у нас, к сожалению, нет достаточного количества охранных войск, чтобы действовать решительно… На широких просторах, имея собственное правительство и управление, господствуют партизаны. Можно только удивляться тому, как, вопреки существующим препятствиям, мы довольно сносно обеспечиваем снабжение фронта»{677}. Для обеспечения порядка оккупационные власти практиковали не только репрессии, как в первые два года войны, когда пленных партизан, как правило, после короткого допроса расстреливали на месте. 5 октября 1943 г. был издан приказ «Обращение с пойманными бандитами», в соответствии с которым пленных партизан и перебежчиков отныне следовало привлекать в ряды коллаборационистов. Партизанский командир Аркадий Яковлевич Марченко в политдонесении от 1 июля 1943 г. сообщал: «Вместо расстрела, захваченного и перешедшего на их сторону партизана гитлеровцы зачисляют в полицейские, дают паек на семью, на 2–3 семьи даже дают корову»{678}. Отдельные войсковые командиры также обращали внимание на необходимость умеренной политической линии по отношению к местному населению. Так, в учебной брошюре штаба 3-й танковой армии «Политические задачи немецкого солдата в России» (издание 1943 г.) отмечалось: «Все немецкие солдаты и в первую очередь офицеры должны проникнуться чувством глубокой ответственности за правильное обращение с русским населением». В той же брошюре приводился психологический портрет русского народа, который был довольно близок к действительности: «Насколько чужда стала Европа России за 25 лет, ясно увидел немецкий солдат, но вместе с тем он увидел, что русского человека вполне можно вернуть в Европу». Автор брошюры писал: «… при характеристике русских нельзя поддаваться первому впечатлению — их внешний вид, их образ жизни следует отнести на счет систематической пролетаризации масс. 25 лет в СССР не производили необходимые предметы потребления, так как все хозяйственные силы были мобилизованы на вооружение. Поэтому вполне понятно, что внешность русских говорит о крайней бедности и нищете… Из истории русские хорошо знают, что культура и цивилизация пришли в Россию с Запада. Грубое и бестактное обращение, рассматриваемое в России как некультурность, наводит русских на мысль, что так принято вести себя в Европе, это подрывает веру русских в немецкого солдата{679}.
Важно иметь в виду, что бытовала и такая логика: гражданская война и коллективизация проводились террористическими методами, поэтому Гитлер и военные решили не придерживаться Гаагских соглашений в войне с террористами. В этой связи генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн указывал: «Невозможно вести войну на Востоке в обычных формах. Война идет не только на фронте — в тылу на немецких солдат нападают гражданские лица с оружием в руках. Еврейство составляет посредническое звено между врагом в нашем тылу и Красной армией. Еврейство гораздо крепче держит бразды правления в СССР, чем на Западе, поэтому еврейско-большевистская система в СССР должна быть уничтожена навсегда. Она никогда в будущем не должна угрожать Европе»{680}. Еще жестче высказывался генерал Рейхенау: «Солдат вермахта на Востоке должен быть не обычным солдатом, как на Западе, но носителем национальной почвеннической идеологии и мстителем за все ужасы и страдания, причиненные большевизмом. Поэтому наши солдаты на Востоке должны проявлять понимание по отношению к тем жестоким, но справедливым мерам по отношению к еврейским недочеловекам. Эти меры имеют целью предотвратить восстания в тылу вермахта, инициаторами которых являются исключительно евреи»{681}. Кроме подобных оправданий террора, в каждом отдельном случае для оправдания массовых расстрелов находили обязательно и какие-либо конкретные причины — саботаж, поджоги, убийства партизанами немецких солдат. Иногда партизаны вклинивались между двух отрядов вермахта и, стреляя в обоих направлениях, принуждали немцев палить друг в друга и убивать своих, что вызывало у солдат сильнейшее озлобление.