Ифигения закрыла за девушкой дверь на засов.
"Теперь я отдохну одна спокойно!" - Пантера прилегла на относительно свежую, пахнущую свободой, солому.
Закрыла глаза, вытянула ноги.
Тело гудело, отдавало болью в островках заживающих ран и принятых ударов.
Но долго наслаждаться свободой не пришлось.
Сначала лязгнул отодвигаемый засов, затем послышались шаги.
"Странно, сначала должны быть шаги, а потом другие звуки", - Пантера открыла глаза.
Она думала, что пришла Ифигения с каким-нибудь нравоучением для новеньких рабынь.
Но вместо тренера в узкую камеру вошла Ванесса.
Из-за ее спины выглядывали Дриада и Идофея.
Реакция строптивой была мгновенная.
Она сделала попытку вскочить на ноги.
"А разве меня бы это спасло, - Пантера подумала вяло, но со злостью. - Какая разница, когда бьют лежачую или на ногах".
Не успела; Дриада и Идофея ловко, профессионально прижали ее к соломе.
Пантера затихла, она решила не тратить остатки сил на сопротивление, потому что себя бы не освободила, а жалкими потугами доставила бы обидчицам радость.
- Я никогда не прощаю обиду, - Ванесса сузила глаза.
Они превратились в две щелки. - Если гладиатрикс простит, то это не означает, что ее простят.
Жалость на арене и в жизни приводит к смерти.
Либо ты, либо я. - Ванесса ногой ударила в левый бок строптивой.
Тело отозвалось ноющей болью. - Ты думаешь, что ты одна в школе гладиаторов особая.
Так думает каждая, и каждая новенькая считает себя особенной жертвой, строптивой, к которой должны относиться по-человечески. - Ванесса произнесла "по-человечески" с презрением. - У нас у всех истории, и они, поверь, не менее трагичные, чем твоя.
Но мы смирились, затаились до поры до времени.
Ты же хочешь поставить себя выше нас, ветеранов.
Так нельзя, девочка, так нельзя. - Ванесса присела на колени, подняла голову Пантеры за волосы.
"Когда же они начнут меня избивать? - Пантера сжала губы, сверкала изумрудами глаз. - Нет ничего хуже, чем слушать болтовню врага.
Лучше бы избили меня до потери сознания, чтобы я не выслушивала мучительные речи". - Ни одна жилка не дрогнула на лице Пантеры.
- Я не виновата, что досталась Гераклу не девственницей.
В нашей деревне нравы строгие, и родители не уберегли меня от посягательств парней.
До восшествия на ложе с Гераклом я ему лгала.
Он же был уверен, что я девственно чиста, поэтому вручил мне ключи от сокровищниц. - Ванесса приблизила свое лицо к лицу Пантеры, не боялась, что строптивая укусит или плюнет в лицо. - Утром Геракл был суров со мной.
"Зачем ты обманула меня? - спросил он, словно имел надо мной власть. - Я бы простил тебе потерю девственности, но не прощаю лжи".
"Кто ты, чтобы прощать меня или не прощать? - Видишь, Пантера, я тоже когда-то была строптивой. - Не моя вина, что меня насиловали в деревне.
Где ты был, пировал в это время?
Ждал, когда ягодка созреет и упадет тебе в рот?"
Геракл ругал меня, два раза ударил по лицу рукояткой меча.
Наконец, он прекратил пытку и принял для себя важное решение:
"Ты возомнила себя богиней, Ванесса.
Ну что ж, красавица, ты останешься навсегда в пантеоне богов.
Обещаю, что до следующего утра ты не доживешь". - Геракл мог убить меня сразу, но зачем-то растягивал удовольствие.
Я бросилась к ногам мужа, целовала его грязные колени, просила прощения. - Ванесса качала головой. - Обвиняла деревенских парней насильников, говорила, что раскаиваюсь.
Моя гордость и строптивость исчезли, как весенний снег.
Я видела свое отражение в зеркале: прекрасная девушка в слезах.
Мои слова тронули бы сердце Циклопа, но у Геракла нет сердца.
Вместо сердца у него камень.
"Ты умрешь за свою провинность.
Умрешь утром". - Геракл находил удовольствие повторять, что я умру.
"Если мне суждено умереть с первыми лучами Солнца, то дай мне возможность провести ночь вдали от тебя, чтобы не видеть твою гнусную рожу. - Гордость и строптивость непостижимым образом вернулись ко мне. - Нашел чем гордиться: сильный мускулистый мужчина издевается над слабой беззащитной девушкой". - Я упросила Геракла отпустить меня на крышу дома.
Он разрешил, потому что это входило в его планы мучить меня.
С крыши невозможно убежать, тем более что охранять меня Геракл поставил сильную, умелую рабыню, бывшую гладиатрикс.