— Что ты делаешь?
— Занимаюсь горизонтальным бегом, — ответила я. —А что, сами не справитесь?
— У меня тут только бабские побрякушки, — сплюнул на пол эльф, и повернулся. — У тебя куртка задралась, — Йорвет скользнул взглядом по открывшемуся на мгновение животику. Потом опять отвернулся, зло пнул шкаф, и принялся вдвое интенсивнее ковыряться на полках. — Веди себя прилично, Amadanwed.
— Не называй меня так, — я поправила куртку и села на кровати, стараясь смотреть совсем в другую сторону. Нашел время размышлять о всяких пошлостях — у него бабу увела какая-то лесбиянка, ладно хоть в руки себя взял. Бурля от злости и голода, я злобно фыркнула.
— Почему это? — презрительно скривился лидер белок.
— Потому что гладиолус, — я встала и подошла к камину. — Ты не заслужил это право, — в ответ только прыснули, с грохотом повалив на пол украшения.
— Идите сюда! — донесся крик Геральта. — Кажется, я кое-что нашел.
Мы вбежали в другую комнату. Она была поменьше и скорее напоминала склад. Тут явно не любили прибираться и вообще предпочитали хранить всякий хлам — пустые склянки, пара скелетов в шкафах. Помню, у Трисс тоже была такая комната, куда под страхом вечного мытья посуды, было запрещено заходить. Геральт стоял посреди комнаты, держа в руках какую-то книгу. Йорвет подошел к нему и заглянул через плечо:
— Описание яда, которым была отравлена Саския? — он фыркнул. — Нам оно ни к чему. Я и так помню ингредиенты противоядия: королевская кровь, бессмертник, сильный артефакт и роза памяти.
— Тут нет ни слова о Розе, — указал ведьмак. — Филиппа нас обманула.
— Роза меняет сознание, верно? — припомнила я. — Трисс как-то говорила, что с его помощью можно влиять на разум. Думаешь, Филиппа….
— Я убью ее, — взвыл Йорвет.
— У Филиппы есть магия, ручной дракон, — пробормотала я. Йорвет опешил и уставился на меня, а Геральт удивленно выгнул бровь: — Ну, Саския — это и есть тот бешеный золотой дракон, который нас у Ла Валлетов чуть не поджарил, — пояснила я для ведьмака. — Теперь Филиппа очень важная фигура на переговорах.
— Откуда ты знаешь? — Йорвет схватил меня за плечи и потряс: — Кто тебе рассказал?!
— Она сама, — ответила я, пытаясь разжать стальную хватку.
— Тогда держи язык за зубами, — лидер скояʼтаэлей сильнее сжал плечи, но Геральт положил свою длань на руку эльфа, и Йорвет меня отпустил, точнее, почти кинул на землю. Я с трудом устояла на ногах — сказывалась усталость.
— Надо отправляться в Локк Муине, — как ни в чем не бывало продолжила я. — Только там мы узнаем, чего она добивается и найдем Трисс. Теперь я уверена, что исторя со статуэткой — тоже ее рук дело.
— Значит отправляемся немедленно, — Йорвет вышел из комнаты. — Через два часа я вас жду у ворот Махакама.
Комментарий к Глава 18. Часть 2. Очень скорая помощь. Алке́й — древнегреческий поэт.
Эффект штурмовика, синдром штурмовика — кинематографическое либо литературное клише, заключающееся в том, что второстепенные герои («пушечное мясо») в голливудских блокбастерах, развлекательной литературе и комиксах неадекватно слабы в бою с главными героями.
====== Глава 19. Лучше гор могут быть только горы. NC-17 ======
Да-да, автор пытается совершенствоваться в описании постельных сцен. Если вам не приятно такое чтиво, прошу дочитать до момента, как уснул Геральт, и продолжить чтение с курсива, ибо события пойдут своим чередом. И просто принять к сведению, что эскимосы, к примеру, греются, обнимая друг друга…
— Мама, а что послужило инициативой в ваших отношениях?
— Эрекция.
Я живописно полетела, аки чайка над морем, оступившись. Только вместо моря был лысоватый травянистый покров, расстилавшийся поверх суровых камней. Вообще, я считала, что только в сказках горы могут быть тотально покрыты скалами — слишком много походов я отходила с друзьями и родителями-любителями активного отдыха. Как же я ошибалась.
Ругаясь самым замысловатым образом, припоминая все, чему научил Золтан в столь нелегком деле матершины, я приземлилась на живот и издала протяжный стон, вкладывая в него все свое негодование и боль. Геральт спрыгнул с одного из уступов, многочисленных на тропе гор Махакама, и подал руку, проявляя галантность. Йорвет задумчиво жевал стебель какой-то травы, мрачно поглядывая вверх на крутой подъем. Наверное, он уже меня ненавидел за: а)неуклюжесть; б)факт существования; в)потащилась с ними.
Я посмотрела на крутой подъем и вздохнула, выражая одним только этим действием всю вселенскую скорбь туристов. Еще одно падение и лететь будет вдвое больше.
Мы вышли из Вергена часа три назад, и все это время я жалела, что с нами нет Трисс — создала бы портал, как Филиппа и дело с концом, никакой лишней физкультуры. Не пришлось бы изображать из себя туриста-любителя, скалолаза-мученика и альпиниста-мазохиста разом.
Пейзаж перед нами не менялся совершенно — сплошной камень, очень редкая растительность и витиеватая тропа, которую, судя по всему, прокладывал Сусанин лично для польской делегации. Она постоянно петляла, поднимаясь вверх по крутому склону — первопроходец не искал легких путей, а стремился побольше вымотать себя и будущие поколения. Нет бы все по прямой построить, а лучше — сконструировать подъемник. Ах да, у них же до изобретения электричества еще веков шесть…
За спиной у меня болтался рюкзачок, который неизвестно откуда приволок Лютик. Не смотря на свои маленькие габариты, рюкзак был очень тяжелым, как если бы я туда кирпичей наложила и закрепила цементом. Плечи отваливались. Хотя, по сути, там была только теплая одежда, моя собственная, пара книг, которые я прихватила за каким-то чертом, и немного еды. Все самое тяжелое взвалил на себя ведьмак — палатку (которую тоже заботливо приволок поэт), два спальника, котелок, немного дров (которые сложно найти в такой каменной пустыне) и воду. И это не считая того, что у Геральта было собственное обмундирование — два меча, запас бомб и кинжал. Йорвет тоже был нагружен, предпочитая все свое добро носить с собой — собственная палатка, циновка, одеяло, еда и непомерное эго, которое эльф взвалил на свои плечи. Благо, ведьмак отговорил меня тащить с собой кота и гитару, без которых я вообще уже давно не мыслила своего существования, мотивировав тем, что я уже в конец обнаглела.
Пришлось оставить все свои главные пожитки на попечение Лютика и Золтана, посему я уже начинала переживать — покормили ли они мою лапушку? Не забыли ли поиграть и погладить за ушком, как он любит — а то ведь рыжий комочек счастья не уснет без этого. И гитару погладить, да…, а то струны заржавеют, она расстроится.
День еще не начал клониться к вечеру, а мы с эльфом, кстати, успели снова разругаться. На этот раз причиной наших споров стало вообще мое существование — я посмела дышать рядом с Его Высочеством Йорветом Первым, и теперь меня поливали грязью за малейший проступок. Запнулась — виновата, птицу спугнула-виновата, землетрясение в Африке? И тут Аника подсуетилась.
Спорил, Йорвет, правда, в основном с ведьмаком, и куда более стесняясь в выражениях, потому как разговор с Геральтом, это вам не срачи в интернете, тут и по морде можно схлопотать. Белый Волк был не преклонен — оставлять меня в Вергене он не желал по многим причинам, которые озвучивать не собирался никому (я умоляла, чуть ли не ползая на коленях). Сама же ваша покорная слуга во время словесной перепалки только поддакивала Белому Волку и грозно сверкала глазами на Йорвета. И вот теперь я, при победоносном восхождении, комично грохнулась на радость одного ушастого. Спасибо, что без комментариев.
Мы вновь продолжили путь — явно приближались к вершине, потому как в лицо дул заливистый ветер и дышать стало намного труднее. Конечно, здесь не Альпы и не Кавказ — снега нигде не было, но открытая поверхность вносила свои коррективы, посылая холодный воздух прямо в глаза под напором, заставляя их слезиться и всплакнуть над нелегкой судьбой-судьбиной. Волосы растрепались, норовя залезть в рот и нос, но ожидать, что все остановятся и подождут, пока я приведу себя в порядок, было бы глупо — слишком уж мы спешили.