— Это Геральт принес, — я пожала плечами и покосилась на ведьмака.
— Будем надеяться, что к утру Gwynbleidd проспится, — эльф вернулся, взял ведьмака за куртку на груди и потащил по земле к палатке. — И его отпустит. Иначе вы останетесь здесь, а я пойду дальше.
— Ты оставишь меня с этим психом? — я ужаснулась, возмущенно уперла руки в бока и посмотрела на лидера белок.
— Он твой друг, разве нет? — ехидно поинтересовался эльф, запихивая Геральта под полог. Накрыв сверху одеялом, он подсел к костру, собрал с земли сыр и хлеб и принялся жевать.
— Охота не удалась? — я тоже села к светилу, но с противоположной стороны, так, чтобы Йорвет был в прямой зоне видимости, но между нами не было никаких острых предметов. Эльф не ответил, проигнорировав вопрос, принялся жевать с удвоенной силой. — А как же то, что вы попадаете белке к глаз со ста шагов? — снова молчание, только глаз злобно сверкает. — А может, это были маленькие шаги и крайне пучеглазые белки?
— Прекрати паясничать, — фыркнул Йорвет. Я кивнула и, бросив: «Да, да, я дура и уши у меня тупые», убежала в темноту в поисках туалета. Найдя вполне благонадежный с виду камень, я спряталась за ним, слушая, как в лагере шуршит чем-то ненаглядный, но очень ненавидимый эльф. Мы остались, по сути, одни, а это никогда не приводит ни к чему хорошему. Вернувшись, я первым делом отправилась к ведьмаку, проверить его положение. Геральт спал, сладко причмокивая во сне губами, перебивая удовольствие храпом, от которого тканные стены сотрясались. Я заботливо поправила спальный мешок, в который наглый эльф не стал запихивать ведьмака и просто положил на манер одеяла сверху. Едва я прикоснулась к покрытию, Белый Волк задергался, заставляя отступить обратно под защиту главы мятежных эльфов, который ставил палатку рядом. Интересно, как я буду теперь спать? На улице?
— Может и мои здоровьем поинтересуешься? — саркастически ухмыльнулся лидер скояʼтаэлей.
— Зачем? — пожала плечами я. — Я и так вижу, что ты не сдох, — нет, стоять рядом с Йорветом не выход — тогда мы поцапаемся и не известно, что еще хуже. Ты можешь быть бесконечно права во всем, но какой в этом толк, если твой любимый бежит за тобой с мечом?
Я вернулась к костру, и принялась грустно жевать оставленные для меня бутерброды, запивая из фляги Геральта прохладной водой, от которой сводило зубы. Эльф присоединился, сев рядом. Таком положении мы находились примерно минут десять, первым сдался лидер белок:
— Может, поговорим? — он подбросил в костер пару веток, которые приволок с собой с охоты. Еловых, от которых ужасно зачадил костер, но имеющих свойство распугивать мошкару.
— О чем? — лениво спросила я, протягивая ноги жару огня сугреву ради. — Хочешь, поговорим о устройстве мироздания?
— Устройстве мироздания? — фыркнул эльф. В его единственном глазу плясал огонь, отражая наше светило. — Ты издеваешься? — я не ответила, разглядывая свои сапоги. Его это задело, и он раздраженно бросил мне: — Почему ты такая дура?
— Потому что так тебе и надо, — в тон ответила я. — И о чем, в таком случае, ты хочешь поговорить? — я сняла очки и устало потерла переносицу.
— Например, о нас, — произнес эльф почти беззлобно. Я опешила, но виду не подала. О чем тут говорить, лапуля? О том, что у нас есть один большой любовный треугольник, в котором есть тупой угол — я, огнедышащий дракон, и одноглазый ублюдок, которому еще мама говорила, что он сумасшедший? Не-е-ет, чувак, так не пойдет. Моя логика сработала совсем по-женски: знаю я, что ты сейчас скажешь, поэтому, лучше первая тебя обижу.
— Солнце мое! — я возвела очи к небу. — Отношения нужно обсуждать с теми, с кем их имеешь, а не с теми, кого имеешь, — последняя часть фразы была похожа на плевок, который я адресовала в душу Йорвету, но промазала.
— Я рад, что не пришлось тебя расстраивать, — спокойно ответил эльф, не меняя тона.
— Ты не мог меня расстроить, мои ожидания и так были не слишком высоки, — увидев, что эльф вполне довольно улыбается, отгадывая, что мне банально стало обидно, я решила бить в лоб. — Если ты понимаешь, о чем я.
Я ожидала традиционную уже для наших диалогов бурю эмоций, попытку убить на месте, а может даже шквал непечатной брани на смеси общего с эльфийским. В конце концов, я пыталась задеть мужское самолюбие, которое сильный пол так старательно бережет, концентрируя в одном выпирающем органе. Намеки на несостоятельность Йорвета, как мужчины и все такое. А получилось как всегда, наглый эльф и тут обскакал — просто улыбка переросла в самодовольный оскал, настолько отдающий опасностью, что захотелось спрятаться в палатку к ведьмаку — сошедший с ума Геральт не казался таким уж безнадежным человеком, с которым находится гораздо безопаснее, чем с Йорветом.
— Не помню, чтобы ты жаловалась. Похоже, ты и твое тело разошлись во мнениях, — не сводя своей жуткой ухмылки, эльф сделал вид, что задумался. — Как ты там говорила? — он потер подбородок. — Ах, да. «Я люблю тебя», — передразнил он со страстным придыханием, которое теперь выглядело скорее, как натуральная издевка. — Да, кажется так ты мне повторяла, и была вполне довольна.
— Тебе показалось, — ответно скривилась я. Тело бросило в жар, и отнюдь не из-за костра. Я почувствовала, что лицо заалело от смущения и осознания, что эту словесную битву я проиграла. Язык мой — враг мой, он доведет до Киева даже тех, кому надо в Москву.
— Да нет, я отчетливо слышал… — продолжил свои глумления Йорвет.
— Спокойной ночи, — я резко встала и направилась к нашей с ведьмаком палатке, бурча под нос проклятия всем — от Йорвета до Одина включительно. Последнему попало, что из всех миров, Всеотец выбрал для изгнания именно этот. Присев у полога, я немного поразмыслила — стоит ли оно того. Геральт все еще может считать меня Йеннифер, а это может плохо кончится. Для меня. Ладно, подожду, пока этот самодовольный засранец уйдет к себе и вернусь к костру — там хотя бы тепло, и никто не станет меня обижать. Я стала вползать внутрь.
Геральт уже надышал здесь достаточно, чтобы не жаловаться на холод — спертый, но весьма теплый воздух. Сам виновник недавних событий тихо сжался в углу под спальником и пылко причмокивал губами, прижимая спальник к себе — что снилось Белому Волку, знать совершенно не хотелось, не моего яндекса это порно. Я пробралась в самую глубь палатки и попыталась вытащить из объятий ведьмака свое спальное место, но друг прижал к себе его так сильно, что сил катастрофически не хватало.
Я поплевала на ладошки, к в мультиках и стала дергать еще сильнее, пока не накрыла тьма. Крыша и без того плохо стоявшей палатки окончательно рухнула — я запуталась в собственном полевом жилище. Белый Волк тоже отразил перемены «погоды в доме», выпустил спальник и нашарил мою ногу, после чего, не стесняясь, слился в пылком поцелуе с коленом. Я заверещала, переходя на высокие чистоты за минимальный период, выдергивая ногу и пытаясь выбраться из этого лабиринта ткани. Ощупывая дорогу я наткнулась на спасительную руку, которая, крепко ухватив, вытащила в один рывок обратно в ночной воздух.
Надо мной раздался оглушительный смех лидера скояʼтаэлей. Йорвет стоял на четвереньках, держась одной рукой за живот, поэтому почти ползал по вытоптанной низкой траве, не в силах успокоится. Я надула губки — тоже мне благодетель нашелся — отвернулась, размышляя, как теперь правильнее поступить. Геральт заворочался в палатке, наматывая многострадальные ткани на себя, и через пару секунд перед нами предстала палаточная мумия, барахтающаяся по земле, причмокивающая сама с собой, периодически, храпя, как взрослый лабрадор. Увидев это, Йорвет окончательно заржал, распугивая (или, наоборот, приманивая) всех чудовищ в округе. От такой картины я тоже улыбнулась, но, вспомнив, что я — вообще глубоко обиженное создание, накинула на себя вновь строгий вид. Эльф успокоился и теперь внимательно следил за продолжением цирка — как пойдут события дальше.
Решив, что я — женщина и значит должна жить в тепле, я просто поползла в соседнюю палатку, которая, официально была закреплена за Йорветом. Залезая внутрь, я отметила, что спальное место тут одно — циновка, а сверху не очень теплое одеяло. Ну, кто успел, тот и съел, как говорится. Лесному партизану не привыкать спать где попало. Я быстро скинула сапоги и залезла под одеяло, накрываясь с головой прежде, чем полог палатки открылся.