— Ты сама хотела блистать в высшем свете, — невесело усмехнулся Геральт. — Ани?
— Я в порядке, если не считать сотрясения, — я указала на вечно сползающую повязку на лбу, которую не мешало бы заменить — кое-где на ней уже были следы крови. — Мне, слава богу, досталось меньше, чем тебе.
— Хорошо. Я волновался, что с тобой случилось что-нибудь страшное.
Нашел повод переживать, когда сам был в тюрьме. Ох, Геральт-Геральт.
— Нет короля — нет законов, — вмешался Роше. — Теперь в Темерии правят гниды вроде Кимбольта и Маравеля. Только старый Ян Наталис еще может навести порядок.
— Наталис далеко, — возразила Трисс. — К тому же, у него нет шансов на корону — он слишком низкого происхождения, в отличие от барона Кимбольта.
Я улыбнулась от внезапной мысли: просто представьте, все эти люди разворачивают предвыборную программу. Всюду плакаты: «голосуйте за Кибольта!» или «Маравель — надёжность, стабильность, сохранение ценностей!», и, как апогей: «Ян Наталис — отбился от Нильфгаарда, стал героем Севера — а чего добился ты?». А потом кметы, солдаты, купцы, словом — все… пойдут голосовать! Вот будет умора. Первая демократическая республика Темерия.
— Давайте не будем о политике, — взмолился ведьмак. — Ты узнал что-нибудь об убийце?
— Неделю назад мой информатор сообщил, что во Флотзаме видели здоровенного лысого мужика рядом с Йорветом, — ответил Роше. — Его портрет совпадает с твоим описанием.
— Значит, во Флотзам. Долго туда плыть?
— Пару дней. Фактория лежит в лесах, на границе с Аэдирном. Там и хозяйничает Йорвет. Вы готовы?
Геральт посмотрел на нас с Трисс, скромно притихших и изображающих саму покорность. Затем кивнул:
— Отправляемся. Трисс, давай уединимся? Ты займешься моими ранами, — тон его говорил, что он отнюдь не ранами хочет заняться, и вообще они не особо мешают. Ему необходим активный отдых и может быть, немного вина. Чародейка радостно закивала. Но тон Геральта резко изменился, стал строгим: — И расскажешь о Йеннифер. Всё, в подробностях, — тут с лица чародейки улыбка начала сползать. — Даже о том, о чем говорить не хочется. Даже о том, что может быть больно.
— Все на палубу! Эй, на швартовых! Берегите борт! — взревел Роше, отходя от нашей компании. По всей вероятности, мы тут ему уже осточертели со своей романтикой и повышенным градусом глупости на квадратный метр.
— Якорь чист, капитан! — отрапортовала Бьянка.
Мы отплывали. Я вернулась обратно в свою каюту и упала на кровать, вновь забывшись сном.
«… три часа ночи, глаза мои слипаются, но кружка кофе — уже шестая за ночь — вновь бодрит меня. Завтра надо сдавать курсовой, а у меня написана только половина. Не то, что бы я нерадивый студент, но в этот раз я что-то затянула и теперь отдуваюсь за свою лень. Как говориться: я в тебя поступила, я тебя и закончу!
Соседка по комнате заворочалась во сне, сладко причмокивая губами. Она сидит на диете и, голову даю на отсечение, ей сейчас сняться горячие пирожки с мясом или сыром. Не понимаю — она стройная, как тростник, но упорно голодает и ничего не желает есть. Тем самым мешает моему жирному тельцу существовать в зоне комфорта, и заставляя совесть грызть меня изнутри. Причем, совесть лопала отнюдь не жир. Иначе, как я оставалась такой пухляшкой?
Я потрясла головой и потерла переносицу — очки натерли. Так, хватит отвлекаться. Сегодня я прикончу тебя, гребаный курсач. Итак, название главы я уже напечатала. Начало положено. Осталось развить основную мысль, которая могла бы поместится в три строчки, но раздувать которую придется на страницы… хм… четыре. Эх, была — не была.
Тук-тук-тук.
Руки замерли в миллиметре от кнопки на клавиатуре. Мне послышалось?
Тук-тук-тук.
Нет, не послышалось. Кто-то стучался в стекло. Я напряглась, ко мне редко кто заглядывал, особенно таким экстремальным способом — через окно. Все-таки восьмой этаж. Приоткрыв штору, я увидела узкое, вытянутое и крайне бледное лицо. Черные волосы, падающие на плечи уже покрылись предрассветным инеем. Весь вид ночного гостя выражал усталость и крайнюю замученность. Я вздохнула и открыла окно.
На подоконник ступил Локи, и, без прелюдий, не откладывая в долгий ящик, произнес:
— Мне нужна твоя помощь!..»
— Ани, солнышко, вставай, — меня легонько потрясли за плечо. — Вставай, говорю.
— Что-то случилось? — оторвать голову от подушки было выше моих сил, поэтому я наоборот попыталась зарыться в нее поглубже. Вдруг сработает эффект страуса, и меня не узнают без головы? — Если на нас напали, то пусть подождут. Пару часиков. Я еще сплю.
— Аника, мне скучно-о-о, — капризным голосом протянула Трисс и снова начала меня трясти, попутно стаскивая одеяло. Становилось холодно, поэтому я попыталась вцепиться в него со всей дури, однако магичка была хитрее — она просто телепортировала его в неизвестном направлении и стала щекотать ступню.
— Я-то чем могу тебе помочь? — недовольно пробурчала я, поджимая под себя ногу. Скучно ей, видите ли.
— Поговори со мной, — Трисс продолжала щекотать, уже на талии. Я резко села, и осознав, что этот сон не вернуть, со злости атаковала её подушкой. В ответ на меня накинули назад одеяло, пытаясь в нем запутать. Я перебросила его обратно на чародейку, за что прилетело второй подушкой. Я поймала момент и, пока рука Трисс была неплотно прижата к телу, скользнула в район подмышки и нанесла ответную атаку щекоткой. Минут десять мы боролись, прыгая по всей маленькой каюте, словно ахалтекинские скакуны, и громко смеялись. Наконец, я завалила Трисс на кровать и закутала в одеяло, лишая дальнейшей возможности нанести какое-нибудь поражение.
— Это тебе за то, что ты меня разбудила, — с этими словами я накинула на ее голову подушку и встала умываться.
— А хде Хералт? — пробурчала я, попутно пытаясь почистить зубы порошком. Это была какая-то адова смесь пепла, мела и еще какой-то фигни (может быть, экстракт преисподней, кто знает?), имевшая на редкость отвратительный вкус и едкий запах. Не рекомендуется проглатывать, чтобы не получить заворот кишок. Вот уж меньше всего я думала, что когда-нибудь буду скучать по зубной пасте.
— Он на палубе, меряется силой с солдатами Роше, — пожаловалась чародейка, поправляя прическу. Ее восхитительные рыжие локоны потеряли форму в процессе наших веселых баталий и теперь она походила на настоящую ведьму — растрёпанная, взъерошенная, с полнейшим хаосом на голове и хитрыми зелеными глазами.
— Мальчики такие мальчики, — хихикнула я. — А ты чего там не осталась? Не думаю, что это такое уж скучное зрелище. Разбудила меня, — я недовольно покачала головой, надеясь вызвать в ней совесть, которую та потеряла еще во время учебы в Аретузе, где познавала магическое искусство.
— Так ведь уже далеко за полдень! — расхохоталась Трисс. — Роше сказал поднять тебя хотя бы к полднику, чтобы ты потом не ныла, что хочешь есть.
— А сколько времени?
— Часа четыре, — ответила чародейка, разглядывая свои маленькие красивые ручки.
Трисс всегда была очень красивой, каждый сантиметр ее тела вызывал во мне лютую зависть: у подруги были густые, волнистые волосы, цвета «октябрьского каштана», как любил говаривать Геральт, и проницательные зеленые глаза. Правда, сама она признавалась, что во многом ее красота искусственная. Всё — результат магии. Во-первых, обычно на обучение магии девочек отправляют учиться только в том случае, если нет никаких перспектив удачно выйти замуж — хромых, кривых, недоношенных. И Трисс не стала исключением — одна нога магички короче другой почти на десять сантиметров, и, хоть это и откорректировали волшебством, она навсегда в глубине души осталась дурнушкой, которую обижал весь город. Во-вторых, престиж их профессии требовал от них «идеальной» внешности, которую они так же создавали себе магией. Чародейка никогда не указывала, что ещё она «поправила», но сама себе она старалась напоминать о том, что нет в мире ничего совершенного. В-третьих, подруга когда-то участвовала в ужасной битве на Содденском Холме, где ее изрядно искалечили. Настолько сильно, что сначала даже приняли за мертвую, и хотя Трисс давно уже оправилась от ран и даже шрамы свела магией, все равно стеснялась ходить с глубоким декольте и демонстрировать свое голое тело кому-нибудь, кроме своего суженого. Этим она во многом отличалась от своих коллег-волшебниц, которые не стеснялись никого и ничего, и как пингвины, не мерзли даже в самую лютую стужу с сиськами наголо. И в-четвертых, Трисс было уже очень под пятьдесят, она выглядела всего на двадцать и каждый раз переживала из-за какой-нибудь морщинки, которая имела наглость появиться на лице. В такие минуты чародейка становилась опасной и могла убить кого угодно ровно до момента, пока морщинка не будет сведена заклинанием. Порой я начинала ужасно завидовать — это же практически реальный фотошоп: корректируй, фильтруй, исправляй как хочешь свою рожу, фигуру и грудь. Но сколько бы я не просила Трисс помочь с моим жиром, нелепым лицом или хотя бы подправить немного зрение, она отвечала, что за это порой приходиться платить слишком высокую цену. Поэтому я смирилась с ролью вечно страшной подруги-инженю и осталась при родной внешности. Правда, порой на меня находила хандра, и я атаковала чародейку с новой силой, в надежде, что подруга скоро сдастся, и я тоже стану красавицей.