— Уборка закончена, — фыркнул Геральт, убирая меч.
— Впечатляет, — с упоением сказала Цинтия, глядя на ведьмака совершенно по-другому — теперь, вместо пренебрежительного отвращения в ее взоре читалось облегчение и восхищением талантом Белого Волка.
— Я выполнил свою часть договора, — Геральт упер руки в бока. — Надеюсь, что и ты выполнишь свою.
— Разумеется, — пообещала чародейка, продвигаясь вперед.
Спустя еще пол часа, которые прошли, с потолка раздался топот шагов, словно целое стадо мамонтов решило мигрировать прямо над нашей скромной делегацией. Подняв голову, я приметила подвесной мост, с открытыми перилами, подвешенный к потолку. По нему пробегали солдаты, не особенно поглядывая по сторонам в силу собственной занятности. Они были крайне недовольны и очень спешили, переругиваясь на ходу:
— Я не крыса, чтобы по подземельям лазать! — возмущенно заворчал один солдат. — Что мы тут ищем? Гробы что ль какие?
— У нас гости, — тихо, но отчетливо произнес ведьмак, едва бойцы скрылись с нашего поля зрения.
— Реданские выродки, — с чувством презрения, чуть ли не плюнув в их сторону, произнес Адальберт.
— Тем хуже, — пробормотала Цинтия. — Где-то здесь должен быть вход.
— Хоть бы кто-нибудь, для разнообразия, построил свои тайники в прекрасном живописном месте, окруженном певчими птичками и бабочками, — потягиваясь, жалобно попросила я. — Нет, все по подземельям прячутся, как они сами сюда ходят?
— Аэп Дархенна занимался иллюзиями, — вставил свое веское слово один из ученых, — в том числе. И экспериментировал с големами.
— Говорят, с ними можно было даже разговаривать, — подтвердил второй. — Стихов, они, может, и не писали, зато…
— Тоже мне повод для гордости, — фыркнула я. — И зайца можно научить курить.
— Да, это иллюзия, — чародейка, с помощью магического света просматривала стены. — Я нашла точку привязки заклинания. Отойдите, — она провела помахала ладонями по воздуху, призывая всех убраться от места подальше. Сама же, подойдя к стене вплотную, заделала плавные пассы руками, произнося непередаваемое сочетание звуков, складывая их в заклинание, которое собиралось вокруг нее белой дымкой. Дымка разрослась и перед чародейкой появилась вполне добротная, почти новая, без единой царапинки, дверь, с красивым рисунком по центру.
— Могу жечь, могу быть как рыба. У меня нет игл, но говорят я колюч, — раздался грубый, мужской голос, словно произнесенный через специальные фильтры для того, чтобы его не могли опознать. Над дверью раскрылся настоящий глаз размером с хороший баскетбольный мяч, не моргающий и узким, черным вертикальным зрачком. — Кто я?
— Осторожней с ответом, — ведьмак скрестил руки. — Это может быть ловушка.
— Я ждал этого! — радостно, чуть ли не писаясь от восторга, заговорил один из ученых. — Аэп Дархенна был гением, но испытывал склонность к злым шуткам. Как ребенок.
— В таком случае группа образованных взрослых людей просто обязана дать правильный ответ, — пафосно ответил ученому маг-ученик. Бесит меня эта его манера произносить все с таким видом, словно все кругом — пидорасы, а он — дʼАртаньян. А ведь именно Адальберт и есть единственный представитель «заднеприводных» среди нас.
— Все просто, — кивнул ученый. Он подошел к глазу, встав перед ним в полный рост и спокойно произнес: — Ответ: боль!
— Ответ неверный, — произнесло нечто глазообразное и из зрачка вырвался поразительно яркий луч, который обжигал даже просто любопытно взглянувших на него. Меня обдало жаром, лоб мгновенно вспотел. Стоит ли говорить, что ученого, неразумно поддавшегося на уловку собственного псевдогения, теперь можно было смести веником в совочек и отправить домой почтой, на удобрения. Его коллега кинулся к праху и, присев, горестно зарыдал над другом, причитая что-то про многие лета совместной работы и проклятия в адрес чародейки, с которой они подписали контракт.
Загадки никогда не были моей сильной стороной, но был щит, пределов возможности которого я не знала. Он вполне, может быть, он и сможет защитить. Вот только, первое, раскроется ли эта магическая фигня, и второе хватит ли мощности, чтобы отразить лазер. Геральт, поняв, что я хочу сделать, вцепился мне в руку, практически попытавшись скрутить на месте. Я стала вырываться и попыталась укусить друга за палец. Цинтия и ее приятель, увидав, что мы боремся, недоуменно переглянулись.
— Один лечу легко и незаметно, — начал загадывать новую загадку глаз. — Когда нас много, тяжелы мы все равно. Я раны исцеляю, но известно: проверку мной пройти не многим суждено.
— Время! — заорала я, вырываясь из цепкой хватки друга. Все кинулись в рассыпную, даже Геральт, почти отбросив, прижался к стене, спасая собственную шкуру. Глаз направился на меня и загорелся мистическим злобным цветом, после чего к всеобщему облегчению произнес:
— Ответ верный.
Под светилом открылась тяжелая дверь, со скрипом отъехав в сторону. Наверное, в Лок Муинне раньше было в моде укладывать пол декоративным камнем в шахматном порядке или просто у всех кругом отсутствовала фантазия, но покрытие под ногами выглядело именно таким. Стараясь не ступать на стыки (плохая примета же!), я следовала за спутниками, ожидая новых подвохов. Любят эти старики-волшебники устроить штурм мозгов, но никогда, на моей памяти, эти испытания не заканчивались летальным исходом. Тот, кто раньше обитал в этих подземельях был просто няшей. Давно пора привыкнуть, что этот мир не похож на те, о которых я читала в детстве. Взять тех же эльфов. Эльфы старого доброго профессора*, к примеру, раса склонная к повышенной духовности и излишнему трагизму. Даже вымирают они во «Властелине Колец» с красивой тоской, благородно уступая бразды правления человечеству. И всегда встают на сторону добра, за исключением моментов, когда радостно и самозабвенно убивают друг дружу (войны Феанорингов и все такое). А вот вспомнив Шекспира или Фроста** и вовсе эксплуатировавших светлый эльфский образ в весьма своеобразном контексте, в голове сразу возникает милый Йорвет, ростом с пальчик и с крылышками феи, искренне рыдающий над каждым умирающим цветком строго по пол часа каждый день. Волшебники тут тоже отнюдь не похожи на старого-доброго Гендальфа. Ни шляпы остроконечной, ни посоха, посылающего лучи добра, ни полного игнорирования жажды власти. Мир-перевертыш, типа озвученный в стиле Гоблина. Здесь, в этом тоннеле, недавно еще кто-то был. Это можно было понять по светящемуся факелу, по свисающим из проема в потолке веревкам и следам на пыли. По спине пробежал холодок. Скорее всего, это те самые солдаты, — удивительно, что наше присутствие еще осталось незамеченным. Печально, что эти ребята, зассав, не стали идти на прямую, а пробрались через дыру в потолке — мы могли избежать ненужной смерти Гаспара. Да, кажется так и звали того ученого. Его друг шел, опустив голову, почти не смотря под ноги, производя ужасный шум. Геральт, подождав меня, коснулся плеча, привлекая внимание: