— Да почему, черт побери?!
— Потому что твое Предназначение в этом мире — умереть, — коротко ответил принц, начиная злиться. — Как ты не понимаешь, что и так заигралась с Мойрами слишком сильно?! Ты меняешь судьбы людей, которые тебя окружают, выступаешь катализатором смены привычного хода вещей — никто никогда не должен был узнать о шпионе из Аэдирна, отравившего Саскию. И это только один из случаев! Линии твоей собственной вероятности заканчиваются на последней развилке, и только ты можешь выбрать, что делать дальше, но то, что следует за выбором — предопределено изначально. Тебе остается только смотреть на обстоятельства, к которым приведет твое решение и смириться. А я не собираюсь терять тебя… А я не собираюсь терять тебя просто потому, что ты влюбилась в какого-то ушастого олуха с белкой вместо мозгов, которому, в общем-то, была переназначена другая женщина и чей потомок, с годами, станет одним из величайших королей своего времени.
Я окончательно запуталась в его непонятной логике, но для важности кивнула, делая вид, что все поняла. События определенно выходили за рамки моей, лишенной рамок, фантазии. Если чему и научил институт, так это двум вещам — во-первых, спать сидя, а во-вторых, делать умный вид тогда, когда в голове пусто и только ромашка распускает лепестки. Я не смогла понять ровным счетом ничего из сказанного Локи, кроме того, что у Йорвета и Саскии будут дети. Только за это и решил зацепиться мой разум.
Получается, что это не она — соперница. Это я — проблема, да причем мирового масштаба. Почему я должна уступать дракону мужчину, только при условии того, что их потомок будет одним из самых прославленных лидеров нации? Почему это не мой потомок, к примеру? Может дело-то именно в генетике Йорвета? Я не знаю — злится или плакать.
Я резко ощутила себя человеком, которому больше всех надо и, только лишь на этом основании, он чаще всех получает по лицу гестапочками. Локи дело говорит — нужно сваливать отсюда, да поскорее. Вопрос только в том, что я знаю только то, что ничего не знаю. (Сократ — молодчинка, такую мысль и так хорошо сказал!). Обычно, самобичевания не приводят к чем-то положительному, но сейчас абсолютно другой случай. Секрет возвращения томится во мне самой — в прошлом, будущем. Если бы тут была мама —она сразу бы сказала, что со мной не так, но ее тут не было.
— Локи, а ты не видел, я жила в пещерных сообществах?
— Нет, пока я так глубоко не заглядывал, — отрицательно покачал головой принц. — А что?
— Ну, если меня там сожрет медведь, то проверь — он потом в Йорвета не эволюционировал? Тогда я поверю.
Принц удивленно кивнул, не понимая, как я быстро умудрилась сменить тон. Трикстер вообще выглядел ошарашено, после того, как я озвучила последнюю просьбу.
Придется разбираться самой. Я встала и пошла сквозь белену облака, разыскивая точку отправки, или свет в конце этого здоровенного туннеля. Почему-то каждый знает, что лучше для другого. Но никто не знает, что лучше для него самого.
Я вновь просыпаюсь.
Теперь я открыла глаза уже в комнате таверны. С соседней лежанки, отхрапывая неизвестную доселе мелодию, спал Белый Волк. Шостакович, конечно, никогда не был боксером, но за такие опусы, скорее всего, постарался бы набить ведьмаку морду — тот жутко врал, не попадая в ноты. Йорвет спал совсем рядом, расположив свой спальник в паре сантиметров от моего тюфяка, протянув во сне свою руку, и взяв ладонь в свою. Милота-то какая.
Во сне лицо скояʼтаэля было удивительно спокойным. И, о диво, наверное, завтра пойдет снег, он снял свою красную бандану и я смогла, наконец, увидеть лицо полностью. Шрам был действительно ужасно неаккуратным и портил некогда очень красивую (а я могла убедится в этом самолично!) физиономию. Второе веко присутствовало, и дырки в пустой глазнице, сделанной моими стараниями, видно не было — думаю, зрелище не для слабонервных. Видимо, Йорвета и самого напрягал такой внешний вид, чисто из эстетических соображений — потому-то эльф и носил этот кусок грязной красной тряпки, с годами засалившейся. Надо купить ему новую бандану, в качестве извинений, что ли. Хотя ЙОрвет и не догадывается, что причиной такого вида стала я, все же, будет не вежливо ничего не предпринять.
«Лучшим твоим действием будет вовсе уйти от него куда подальше» — ехидно вставил комментари внутренний голос, и рассмеялся скрипучим смехом, с оттенками интонаций трикстера. Может, он и прав. Локи натолкнул на пугающую мысль о том, что держать вот так, за руку, Йорвету положено именно Саскию. Может сейчас, во сне, он видит прекрасный лик своей возлюбленной? Эльф вполне спокоен — скорее всего, так и есть. Если бы в его сне была я — он бы без перерыва ругался, и дергался, словно в горячке.
А что, если наши с ним отношения и есть тот самый «суррогат», который когда-то пыталась подсунуть мне суккуб? Типа, я мстю вам из могилы? Помню, Геральт говорил, что если подсунуть влюбленному человеку желание обладать другим, то, в лучшем случае, он сойдет с ума и порешает весь этот любовный треугольник. Может, в этом и кроется разгадка вечно злого поведения командира белок? Его тянет и ко мне, и к Саскии. Вот только Йорвет не знает, что именно светловолосая дракониха и есть его главная судьба?
Стоп, почему Локи не сказал, кого судьба предназначила мне? Так не честно, почему я сразу не подумала об этом? Вдруг это толстый, страшный прыщавый задрот, который будет спускать все деньги на Варкрафт и пиццу? Тогда мы будем отличной парой, и я просто сразу, не отвлекаясь на мимолетные влюбленности, буду искать парня, который будет любить сразу и навсегда. Это вам не Йорвет, скачущий по лесам, это мой мужской двойник, мазафака! И он, по любому, на Земле, потому что в этом мире… Ах, да.
Еще одна классная новость — я умираю. Нет, я подозревала, что если что-то налаживается, то обязательно должна рухнуть вся остальная часть жизни. Это как с работой, к повышенную — ссора с парнем, к свадьбе — большой аврал на работе. Я вспомнила о несчастной девочке Мирке. Прожить в рабстве у Йорвета и эльфов, которые до этого казались вполне нормальными ребятами, хотя и не без бешеных тараканов, конечно, и решиться на побег. Это подвиг неизвестного человека. Правда, далеко не ушла.
Стоит ли рассказать Йорвету об этом? Или сохранить все в тайне — ибо одному богу известно, как он отреагирует на мои слова — вдруг решит из местигрохнуть? А то, как говорит Локи, все наши знакомства заканчиваются для меня плачевно — вдруг это и есть тот самый случай? Знала бы я заранее, не стала бы его бесить, вообще никогда в своей жизни.
Я забрала руку от Йорвета, косясь на него с подозрением. Тот, помня, что держал что-то, зашарил по пространству вокруг себя, полусонный и открыл глаза, зевая. Оба века поднялись, но разглядеть в темноте пустую глазницу оказалось не реальным. Увидев, что я не сплю, эльф сел на своей лежанке, поправил длинные, черные, почти до плеч волосы, накидывая достаточно много прядей на причинукомплекса неполноценности и заспанным голосом спросил:
— Не спится?
Я кивнула, и, пока размышляла, отвернуться ли, Йорвет быстренько, почти молниеносно залез под мое одеяло. Вдруг стало страшно. Я замерла и стараясь, по-возможности, не дышать, тихонько отодвинулась, немного скатившись на пол. Эльф это заметил и сгреб меня в охапку, прижимая со страшной силой, чем до конца довел до ужаса. Я вытаращилась, не зная, что сказать и как себя вести. То ли спросонья эльфийский мозг работал лучше, то ли Йорвет уже привык к вечным бабским заскокам, он наклонился и весьма недовольно спросил:
— Что случилось на этот раз? — я пробурчала нечто нечленораздельное, представляя ему право выбора понимать все так, как эльф сам того захочет. Йорвет, видимо решив, что с женскими тараканами не спорят, особенно среди ночи, пробурчал: — Вот и хорошо. Поговорим утром, — и тут же опустил голову на подушку, закрывая глаза, и расположив меня на своем плече. Дабы заранее оградить от побега, скояʼаэль рукой обнял меня за талию, и, развернувшись чуть-чуть, сделал контрольный поцелуй в лоб. В этот раз такая фишка не сработала — это раньше я таяла от любого прикосновения, как Дед Мороз в солярии, но теперь стало жутко. Стараясь его не злить, я закрыла глаза. От тепла его тела, и, видимо, все же большого месторождения любви к нему, а также пережитых потрясений, меня быстро разморило, и я уснула беспокойным сном, проваливаясь в темноту.