Когда я уже укладывалась спать, нас внезапно решили посетить какие-то люди. Прям целая делегация, и явно не по мою душу, поэтому я забилась в самый дальний угол, и решила сделать вид, что меня тут нет. К тюрьме прошла большая толпа народу – много стражи и двое вельмож. Один был стар, кудряв, в черном одеянии и со значком Нильфгаарда на груди, другой же – средних лет, брит, и в короне. Похоже, это Радовид собственной королевской задницей. Второй, его приятель, скорее всего Шилярд, посол черных, который хотел убить Геральта, когда тот попытался забрать статуэтку Трисс – больше никто из нильфгаардцев не любяит так долго тусить на Севере. Ах, вот ты такой.. Из-за тебя Трисс отправили на пытки. Шоб ты своей вставной челюстью подавился.
Дверь камеры открылась, и охрана быстренько забежала внутрь. Меня подняли и, захватив руки, поставили перед монаршьи очи – сколько королей я уже повидала, не счесть. Так скоро и Императору Эмгыру руку пожму. Хотя, может и Львице из Цинтры* – в зависимости от того, как пойдет моя дальнейшая судьба. С Филиппой обошлись еще строже – ее держало стразу трое, но она, не обратив внимания на сей факт, поклонилась и очень вежливо поприветствовала вновь прибывших:
- Ваше Величество, – сложно делать реверанс, когда тебя держат три здоровенных парня, но у чародейки получилось. Радовид ее стараний не оценил и злобно бросил:
- Я долго ждал этой встречи! Ты так внезапно покинула Реданию, что не дала и шанса попрощаться… должным образом, – на последнем словосочетании было такое ударение, что даже мне стало понятно, почему она сбежала и какой такой прощальной вечеринки избежала чародейка. Где лучшие припевы? У нас в клубе! Где хорошо в Железной деве? У нас в клубе! Где тебе иглы засунут в чрево? У нас в Клубе! Если ты ищешь палача – ищи его в клубе!
- Ваше Величество, – продолжая сохранять достоинство, чародейка выпрямилась и посмотрела королю прямо в глаза: – Я не понимаю, почему меня арестовали. Все, что я делала, служило интересам Редании – поддержка мятежа, ослабление Хенсельта. Я рисковала собственной репутацией для вашего блага.
Ух, как завернула. Такая найдет как выкрутится, только вот никто из окружающих не повелся на ее игру – королю откровенно было насрать на ее аргументы, посол ухмылялся, а я изображала дерево. Король даже не изменился в лице – весь его начищенный, парадный доспех словно излучал ненависть к чародейке, да такую огромную, что мне стало как-то не по себе – из-за нее может и мне достаться, да не слабо. Может и доживу до своей предназначенной кончины, только частями – мало ли, вдруг пытать вздумают. Я на всякий случай чихнула, выпуская панику на волю, и испугалась, что все решат посмотреть на меня – но Радовид был слишком поглощен пугливым глумлением над чародейкой и не заметил бы даже целую батарею танков у себя за спиной.
- Я уже не тот маленький мальчик, что верит каждому твоему слову, – бросил король своей бывшей советнице.
- Радовид! – воскликнула волшебница, и, если бы ее не держали, то точно подалась бы вперед и наступила тому на ноги. – Я не понимаю! Я была с тобой в самые трудные минуты твоей жизни. Без меня ты бы не стал тем… кем стал.
- Ты все прекрасно понимаешь, – кивнул Радовид, и, видимо от стресса, заходил по комнате. – Ты плела заговоры против моего отца, и против меня. Весь реданский двор трясся перед могучей Филиппой Эйльхарт. Но те времена прошли.
А ты, видимо, до сих пор трясешься, если загнал ее в клетку и даже тут, когда она связана, дрожишь, как нашкодивший мальчишка, которого вот-вот отхлещут розгой в духе, как завещал великий Макаренко. Радовид, конечно, выглядел как король и внушал большее уважение, чем тот же Стеннис, но… чародейки он боялся не меньше, чем она его. И Филиппа понимала разницу, но...
- Ваше Величество, это не так… Позвольте мне все объяснить, – умоляла магичка. Но результата ее тон несчастной жертвы не дал, и она резко сменила стратегию, вновь представляя собой грозную, достойную своего ремесла ведьму. Сухим голосом она спросила: – В чем меня обвиняют, король?
- Трисс Меригольд любезно составила для меня список лиц, состоящих в, так называемой, Ложе Чародеек, – услышав знакомое имя я с интересом взглянула на Шилярда. Как сейчас она? Что с ней? Мне хотелось задать ему тысячу вопросов, но я тоже боялась подать хоть один повод для того, чтобы меня отправили в пыточную и так же «любезно попросили» о чем-нибудь другом. И не один Феликс Филицис мне не поможет, ведь я тупее мозгошмыга. – В ней состояли так же чародейки из Нильфгаарда, но о них можете больше не беспокоится, моя госпожа.
- Трисс? Ты сошел с ума! – воскликнула Филиппа.
- Вы заказали убийство Демавенда, приказали убить Фольтеста, – громкоголосо объявил Редовид. – Я подозреваю, что ты так же замешана в убийстве моего отца. И, сними я сейчас двимерит с твоих рук, убила бы меня.
Вот это новости! Так это все чародейки?! Даже не нильфы? Ничего себе замес – вот это я понимаю, замешать кашу из немецкого топора, и подать ее как грузинский шашлык в японском ресторане. Скандалы, интриги, расследования – и все это сделали магички, контуженные жаждой власти?! Интересно, если их не переубивают после этого и не разнесут Аретузу по камушку к ведьмаковой бабушке, то я просто ничего не смыслю в большой политике. И все это ради власти. Этот этап ложа-особенно-заигравшихся-с-королями-дур проиграла. Хотя у меня в голове что-то определенно не клеится, не увязывается в общую картину, основная ось, на котором строилось обвинение, все же была прочной.
- Тебе конец, Филиппа. Мы проведем процесс, как положено, но знай, что ты не вывернешься. На этот раз. Тебя обвинят в заговоре, измене, убийствах. С тебя сдерут кожу, а утром отправят на костер.
Старые добрые методы Средневековой Европы – процветают везде, где хоть на минутку зайдет разговор о магии. Интересно, а почему именно на костер? Им бы лозунг: “Огонь – обжигает тело, согревает душу!” Почему не топить, по славянской традиции? Это ж дешевле и выбросов вредных нет в атмосферу совсем. А так они свои флюиды выпустят и заразят еще очень много людей своей алчностью – эпидемия будет.
- У тебя есть шанс облегчить свои страдания, – сделал вид, что смилостивился Радовид. – Признайся во всем, здесь и сейчас, при после Нильфгаарда, – он вдруг резко подался вперед и схватил магичку за подбородок, вглядываясь в ее лицо. Вот-вот нос откусит: – Посмотри мне в глаза и яви свое раскаяние и покорность… – Он ждал реакции с минуту, я ждала, что она ему плюнет в рожу ядом и убьет на месте. Но они просто смотрели друг на друга, одна с презрением, другой с ненавистью. – Ну, как хочешь. Палач! Выколи ее гнусные глаза.
Рослый детина, до этого мирно жевавший соломинку в углу, извлек из кармана нечто, напоминающее ложку для мороженного и деловито подошел к Филиппе. Женщина задергалась, пытаясь вырваться, но бравые ребята из охраны короля держали ее крепко, один даже руками зафиксировал лицо, чтобы чародейка не смогла увернуться. Палач подошел, и улыбаясь во все свои гнилые зубы, потянулся «ложкой» к лицу. Я зажмурилась и слушала, как чародейка кричит от боли, но боялась даже посмотреть на это. Сознание готово было птичкой вспорхнуть в небеса, оставив мое тело валяться в глубоком обмороке. Чародейка кричала так, что даже пол содрогнулся, а потом все резко закончилось. Я услышала звук падающего тела, и, проверяя, что это не я шмякнулась, увидела лежащую на полу чародейку, по-детски радостного Радовида, и совсем серьезно глядящего на меня палача.
Посол тоже обратил внимание на мою персону и зашагал ко мне. Я думала о том, что умереть от инфаркта – не самая плохая идея, но вот что-то мне не умиралось, а Шилярд был все ближе:
- Рад познакомиться с вам, госпожа Эмергейс! – Я словно впервые слышала свою фамилию, которую сама же когда-то и придумала, едва попала сюда. Нельзя человеку без фамилии, а то у него в паспорте прочерк стоять будет. – К сожалению, мы знакомимся при таких мрачных обстоятельствах. Отпустите ее!
Меня почти ласково толкнули, желая уронить, как и чародейку, на пол, но я устояла, лишь не немого покачиваясь от ужаса. Я кивнула послу, не в силах произнеси хоть слово. Он с улыбкой наблюдал за моими действиями:
- Как поживает мастер Геральт? – я показала лойс, и попыталась произнести, хриплым и едва слышным голосом: