- Она чудовище. Она не сможет управлять страной. А вы поплатитесь за свою глупость, – зашипела ведьма, и на ее руках проскользнул электрический разряд, собираясь из воздуха и концентрируясь в ладони колдуньи.
- Берегись! – завопила я, и прежде, чем она кинула заклинание в эльфа, я проскользнула перед ним, оттолкнула, уронив на землю, и заняла его место. Магический шар оторвался от рук Филиппы, и прежде, чем Йорвет все понял, полетел в мою сторону. Раскрылся барьер, но, видимо, Локи никогда не рассчитывал, что мне придется столкнуться с действительно мощным заклинанием. Проделав в золотой ауре дыру, размером с хороший кулак, электрический разряд попал мне точно в грудь.
Господи, спаси и заземли!
Комментарий к Глава 22. Хоп, мусорок! Не шей мне срок! Дориан – город в Темерии, упоминается в серии книг по ведьмаку.
Новиград – город-государство, оттуда же.
Калантэ Фиона Рианнон, также известная как «Львица из Цинтры» и «Ard Rhena» — героиня «Саги о Ведьмаке». Королева Цинтры (ныне это провинция Нильфгаарда), мать Паветты и бабушка Цири. Королева, чья биография и жизненные принципы заслуживают того, что бы вы почитали о ней.
====== Глава 23.Ванильная ваниль ======
Впервые за долгое время мне не снился ни Локи, ни суд Одина, ни даже дом с родителями. Мне снился Лютик, рассиживающийся в таверне Вергена, и кадрящий какую-то цыпку, по виду напоминающую мелкопоместную дворянку, но с большими двумя основными достоинствами за которые поэт ее и полюбил. Вообще, глупо утверждать, что Лютик блудливый и похотливый парень. Дело в том, что он просто влюбчивый, но при этом – искренний. Просто жил он в формате вечно меняющейся правды. Если он говорит, что влюблен в эту девушку, то говорит от всего сердца, и сам в это верит, при том до конца. И если завтра он будет признаваться в любви другой, то только потому что правда его изменилась, и теперь он чисто и правдиво признается в чувствах человеку, который ему и правда необходим.
Вот только сегодня, в моем сне, поэт решил использовать грязный, но очень действенный прием, притащив на свиданку моего кота. Сэр Ланселап, мечтающий вырасти в охотника, а не в приманку, испуганно таращился на парочку, и мечтал исчезнуть, телепортировать ко мне, ну, или хотя бы просто поесть чего-нибудь вкусненького.
Едва увидев меня, кот радостно замяукал, спрыгнул с коленей своего няня, и подбежал. Пиит, осознав, что потерял рыжий комок, бросился за ним, и встал, не понимая, свихнулся ли кот, или у него у самого случилась любовная лихорадка. Поэт не мог меня видеть, и потому недоуменно смотрел, как котейка трется о пустоту. Едва я наклонилась погладить родную моську по ушам, как меня захватило и понесло, втягивая в какой-то немыслимый водоворот, и выплевывая в неизвестное мне подпространство, бесконечное по своей сути, не имеющее ни цвета, ни запаха.
Над моей головой заплясали тысячи нитей, самых разных оттенков и длины, причудливо переплетающихся и расходящихся в разные стороны, местами завязанные морскими узлами. Некоторые были длинными и тянулись откуда-то издалека, проходили мимо меня, и уносились вдаль. Другие, короткие, но более яркие, обрывались раньше, иногда отмеряя своим владельцам совсем короткую жизнь.
Я видела нити судьбы. Подгребая ногами, словно плавая в воде, я двигалась к бесконечному потоку, но едва я протянула руку, как яркий фонтан растворился, и ко мне, отзываясь на мою немую просьбу, в руку легли сразу несколько тонких волокон. Одно из них, сиреневого цвета, с кучей узелков ближе к концу, потянулось к моему сердцу, и соприкоснувшись с моей душой, успокоило ее, и я почувствовала облегчение. Другая нить, красная, старалась сплестись с сиреневой, которая в ответ звала к себе в самое сердце, но вместо того, чтобы найти мою душу, она обволокла мою шею, и начала душить. Третья, синяя, стремилась соединиться с красной, но каждый раз, едва она устремлялась к ней, сиреневая мешала и у них начиналась борьба, похожая на причудливый танец в калейдоскопе. Последняя из тех, что были у меня в руках, фиолетовая, оставалась безучастной к конфликту, лишь изредка реагируя на сиреневую, оттягивая ее от синей, но при этом не забывала мешать красной, и только лишь поэтому я не задохнулась.
Я смотрела на судьбы тех, кто сплелись в едином конфликте. Сиреневая – я сама, красная – Йорвет, синяя – Саския, фиолетовая – Локи. Вообще, принц любит зеленый, но ничего не попишешь. Тут решают другие, и кое-кому придется смириться.
Взяв свою нить в руку, я начала ее вытягивать из себя, словно канат перетягивая на свободу. Волокно повисло, и ее собратья тоже, словно в них никогда и не было жизни. Вытягивая его, я смотрела на узлы и ответвления, которые, переплетаясь с остальными, некоторых из которых я и не видела, образовывала бесконечную паутину. Вот здесь мы соприкоснулись с Йорветом впервые, узел совсем слабый и вот-вот порвется, а вот здесь, дальше, в одном из следующих взаимодействий, он такой крепкий, что даже перерубить мечом будет трудно. Интересно, когда это было?
Моя нить оканчивалась резко, словно обрывалась после одного из разветвлений, которое должно еще только будет скрепиться с чьей-то другой. Один из концов был серебряный, еще не окрашенный и очень тонкий, а другой, серый, – кое-как, хирея на глазах, тянулся к Йорвету и буквально осыпался на мою руку пеплом. Видимо, это и есть то, о чем говорил Локи – выбор, после которого я могу или выбрать благородную смерть, или бесславную старость на Земле.
Я взяла красную нить, и промотала до момента, когда она теряла цвет. Недалеко от этого места, нить так же разветвлялась и уходила дальше. Один из концов тянулся к моей нити, разрастаясь на глазах, и не теряя устремленности, другой же тянулся к Саскии, при этом особого энтузиазма не испытывал, и двигался, скорее по инерции. Боясь, что нить лопнет, я отпустила ее и она устремилась вверх, призывая за собой остальных. Я погладила доступный мне пока ее край, и улыбнулась… Я вдруг поняла, что было сокрыто под замком…
- Ани, хватит улыбаться, как идиотка, ты же уже не спишь, – ляпнула мне нить недовольным голосом любимого.
Я фыркнула и попыталась зарыться в подушку, жалея, что не могу применять магию. Накинула бы себе чары невидимости и дело с концом – фиг бы кто меня нашарил. Для пущей демонстрации моего «Фи», я бросила на голову одеяло и отвернулась, но наглый эльф одним рывком его сдернул, и прежде, чем я начала возмущаться, прицельно поцеловал в лоб. От такого отказываться было грешно, и пока Йорвет не опомнился, я резко дернулась и нашла его губы, впиваясь в них не хуже пиявки. Спорить с моими душевными порывами лидер белок не стал, отвечая на мой выпад протяжным, долгим поцелуем.
Отрываясь от него, я открыла заспанные глаза и огляделась – в комнате было светло, благодаря восходящему за окном солнцу. На столе догорала одна свеча, возле которой дымился чайник, явно не так давно снятый с огня. Я лежала на тюфяке, на который заботливо постелили два одеяла поверх простыни, и еще сверху меня укутали еще одним одеялом и эльфийским плащом, при этот сам тюфяк подтащили достаточно близко к камину, и мне было до одури жарко, что аж в горле пересохло и начало тошнить.
- А где Геральт? – спросила я, так и не найдя глазами друга. Вечно его уносит куда-то ни свет, ни заря.
- Ушел на разведку, – отозвался эльф, подходя к столу и наливая в кружки ароматный ромашковый чай. – Ты проспала целые сутки, сегодня должен быть совет. Вот Gwynbleidd и ушел вызнавать, что да как и когда великие короли севера начнут свои переговоры.
- Сутки? И меня никто не стал будить? – с подозрением спросила я, мне кажется, я спала не так много.
- Спала – это громко сказано, – вздохнул эльф, отхлебывая из одной кружки. Я встала с лежанки и потащилась умываться и приводить себя в порядок. Личная гигиена превыше всего. Я иногда подозреваю, что по утрам я – вампир и в зеркале не отражаюсь. Опухшее, воняющее, помятое чмо отражается, а я –нет. – Когда Филиппа попала в тебя заклинанием, ты просто отключилась и у тебя случился припадок. Из носа пошла кровь, тело заколотило. Но все это было не долго, потом – ты обмякла, и тебя начал бить озноб. Мы кое-как добрались до комнаты, начали греть. Я думал, ты умрешь, тело было очень холодным. Но обошлось, и вчера среди дня, ты начала натурально сопеть, как когда спишь.