Я видел, а главное слышал, как по ночам, в подушку, дабы не разбудить меня, она плачет. В доме слишком тонкие стены, и, порой, она мешала мне спать. Я пытался утешать ее, ругаться с ней, но это было бесполезно. Анне становилось только труднее, и мне не осталось ничего другого, кроме как прекратить свои попытки и дать ей уединиться с “горем”. Время – лучший лекарь. Через пару сотен лет она даже не вспомнит об этом эльфе.
Я надеюсь на это. Но знаю, что это не так.
Я соврал ей. Сначала подделал чувства Йорвета, которые она видела через мегаскоп, поменяв местами его эмоции по отношению к тому дракону и Ане. Да, он любил ее, но узнай об этом сама Анна – ничто не заставило бы ее вернуться на землю. Я посеял в душе своего самого друга семя сомнения, и оно проросло и дало плоды ревности, подозрительности и неуверенности. Она вернулась ко мне. И это все, что имеет значение. Тот эльф не имел права забрать Аню. Потому что я не хочу быть один. Ей не место в том мире, и ей придется принять это – слишком опасно, слишком далеко, слишком «не ее» тот мир. Поймет, когда наберется опыта.
Я так и не смог ей сказать, что перед самым возвращением их нити связало накрепко, пусть и на секунду. Сошлись в один узелок, они соприкоснулись и разошлись дальше, но нить Йорвета дала продолжение ее нити и, в последнюю секунду у нее был шанс остаться и жить. Никогда такого не видел – подобного явления просто быть не могло, и боюсь думать, что это означает.
Вообще, она слишком критична к себе. Новые знания набирает с жадностью, даже занялась изучением магии. Но я подозреваю, что есть в этом скрытый мотив. Пусть она и не просит вернуть ее обратно, уверен, она надеется на это. Увидеть своего эльфа еще раз, встретить Геральта, выпить со своими друзьями. Знает, что я откажу, найду миллиард причин не пустить ее туда, и все равно…
Все равно, ночь – через ночь она выходит на балкон и смотрит на звезды. Как и сейчас. Стоит, смотрит, думает, что я не знаю.
Ищет. Надеется. Ждет. Любит.
Йорвет и не думал возвращаться во Флотзам так скоро. Вообще, у него было полно других дел – новое государство, чье становление может наблюдать мир, требовало от одного из своих командиров полной самоотдачи. Эльф погрузился в работу с головой, и теперь его подчинённые ревностно и, порой, жестоко охраняли его границы от тех, кто мог бы как-нибудь навредить королевству под властью Саскии. Сам он тренировал молодежь, муштровал ветеранов, разглядывал планы и карты страны, налаживал контакты с другими лидерами скоя’таэлей. Не жалел собственных сил, и сил тех, кого ему вверили, просто по одной причине.
Чем больше он отвлекался, тем меньше думал о Анике.
Эльф вышел на поляну, где они впервые встретились. Присел на сломанное дерево, и извлек свою флейту. Мелодия полилась печальная, протяжная, навивающая тоску. Йорвету казалось, что сквозь ноты он слышит заливистый девичий смех, недовольное бурчание или громкие возгласы, такие знакомые, ставшие почти родными за очень маленький срок.
Геральт ушел в поисках своей магички Йеннифер, Лютик тоже сгинул в неизвестном направлении, а Золтан решил навестить семью. Все, кто хоть как-то был связан с Аникой более-менее тесным контактом, вызывал ассоциации с ее образом, испарились, и иногда Йорвету казалось, что такого человека и вовсе не существовало.
Но сэр Ланселап служил доказательством обратного. Все были в удивлены, когда Йорвет забрал кота себе. Теперь этот рыжий и наглый котяра уютно расположился на коленях нового хозяина, посапывая и изредка поднимая голову на тот или иной шум. Иногда, когда Йорвету казалось, что он слышит ее голос, зовущий его, кот тоже тоскливо смотрел по сторонам, но, не встретив той, кого так искал, обреченно клал голову обратно.
Скоя’таэль оторвал флейту от губ. Совсем стемнело, и с неба, взирая на него и кота, звезды стали дарить свой холодный свет. Эльф лег на здоровенный ствол, и уперся взглядом в черноту. Где-то там, среди небесных светил, Аника сейчас, скорее всего, вновь попала в историю, и выглядит крайне нелепо. Йорвет улыбнулся этой мысли.
Он хотел бы найти путь к ней. Хотел бы еще многое сказать. Кто бы мог подумать, что для того, кто живет так долго, время оказалось самым невосполнимым ресурсом?
Он ждет ее. Каждый день, каждую секунду – надеется, что знакомый звонкий девичий голос позовет по имени.
Он надеется. Ищет. Ждет.
Любит.
Комментарий к Глава 25. Звезды. История подошла к концу, дорогие друзья. Автор и бета благодарят вас за то, что вы дошли до концовки повествования сего фанфика, просят строго не судить за сей первый опыт в подобном деле. (И да, тут автору очень стремно, потому что это больше похоже на оправдание) http://s020.radikal.ru/i713/1412/54/2b655fe9eaf4.jpg – еще один арт, и опять от Nak
====== И вот, в конце, мы, наконец, пришли в конец ======
Я проснулась от того, что смертельно захотела есть. В комнате стояла ночь, даже ночник давно потух, разглядеть можно было лишь едва заметные силуэты – очертания предметов. Поразмыслив на тему: «А не дотерпеть ли мне до утра?» и утвердившись в мысли: «Нет, не потерпеть!», я пошевелилась, стараясь заставить работать онемевшие ноги. Они каждый день таскали двойную тяжесть: меня и мой огромный живот, теперь горой вздыбливающийся под одеялом. В беременности есть один большой минус – хочешь или нет, но ты полнеешь и становишься похожей на слонопотама с его неуклюжестью, а так же медленным передвижением в пространстве. От моей войны с ногами тело, лежащее рядом, зашевелилось, что-то бормоча во сне, переворачиваясь на другой бок, подальше от меня. Мой супруг, а никого другого я бы в свою постель не пустила, всегда так реагировал по ночам на раздражители, чисто инстинктивно – в период моей самой первой беременности (а сейчас на свет планировал появиться уже четвертый малыш) я отправляла его за водой или чем-нибудь вкусненьким прямо посреди ночи, иногда даже до ближайшей бакалеи, если в съестном шкафу жизненно-необходимых-прям-до-жути припасов не находилось. Решив в этот раз не будить уставшего за день мужа, я опустила ноги с кровати, нашла тапочки и пошаркала ими вниз, на кухню.
У съестного шкафа я замерла в полном ауте – мне дико захотелось пряников со вкусом стула, но, осознавая, что в природе таких не существует, я лихорадочно соображала, чем бы сейчас ограничиться и перекусить. Извлекая банку меда, кусок сала, хлеб и морс, я, задумавшись о том, что гурман – это призвание, начала все это пожирать. Малыш внутри меня в нетерпении дернул ножкой, от чего я неожиданно замерла, прислушиваясь к нему. Ну, потерпи, лапуля, когда ты вырастешь, то тоже сможешь все это есть. Если захочешь, конечно.
Утолив голод, я было собралась назад, наверх, под теплое одеяло и в объятия любимого, но мое внимание привлек шорох из детской. Там явно что-то происходило, потому что дети определенно перешептывались. Подойдя ближе к комнате, я увидела едва различимый свет от фонарика, пробивающийся через зазор между дверью и полом – ага, не спят, малолетние врунишки. Ну, я вам покажу!
Открыв дверь с грацией ассасина, почти бесшумно, я застыла на пороге: близнецы играли в шахматы, а младшая дочь выступала в роли осветителя и судьи, придирчиво следя за тем, чтобы стороны исполняли правила. Шахматы притащил Локи, в подарок на день рождения близнецов, научил их играть, объясняя, мол, логику развивает и все такое. Все бы было ничего, если бы дети ими не занялись всерьез – даже по ночам играют да с таким увлечением, что не заметили моего появления. Мысленно погрозив принцу Асгарда и обещая засунуть ему все подарки в задницу, я, уперев руки в бока, кашлянула, привлекая внимание. Дети оторопели, отпрыгнув от черно-белой доски с резными фигурками, вставая по стойке «смирно» и заранее накидывая на себя виноватые выражения лиц, ибо пойманы с поличным и отпираться бесполезно. Проще вымолить прощение.