Я попыталась как можно унизительней произнести, меняя выражение лица на тотальное презрение вкупе со злостью:
— Только попробуй, Лихо Одноглазое.
Может быть это стало последней каплей, может быть — нет. Эльф, и без этого крайне сердитый, остановился и выпустил руку. Я, радуясь вновь приобретённой свободе, было попыталась отдалиться и убежать на безопасное расстояние, но меня быстро сцапали за плечи, подкинули и приложили головой к скале, не настолько сильно, чтобы нанести сколько нибудь серьезные повреждения, но все равно было больно.
Йорвет кивнул отряду, призывая продолжить путь без него. Бойцы безразлично прошли вперед, видимо, привыкшие к такому поведению командира и совсем не печалясь за мою судьбу. Едва эльфы скрылась за поворотом, как я почувствовала резкую боль в районе щеки — в следующий момент я осознала, что меня ударили по лицу. С размаху, с силой. Челюсть словно выбили, пусть это ощущение и длилось всего мгновение, стало очень не по себе.
Я почувствовала, как к горлу подступили слезы. Йорвет отпустил меня, и я осела на землю, не в силах больше ничего сделать, оцепеневшая. И просто разрыдалась, от боли, обиды, оскорбления. Меньше всего на свете он имел право поднимать на меня руку — я не эльфийка, которой он командует и не его служанка.
Приложившись горящей щекой к холодному камню я тупо ревела, всхлипывая и скуля. Йорвет присел рядом и неожиданно нерешительно обнял меня, пытаясь успокоить. Было даже тяжело оттолкнуть его, наоборот, я уткнулась носом в плечо, продолжая разводить мокроту на лице и ткани чужой куртки, хотя в душе понимала, что все это из-за того, что вот это вот дурак… да-да, именно этот… только что устроил мне безпредупредительное ББПЕ с аргументацией в личное тело.
— Вставай, — спустя какое-то время сказал Йорвет почти спокойным голосом. — Идем, Аmadanwed. Тебя могут потерять.
Я встала и, заканчивая ныть, готова была пойти за ним, честное слово. Йорвет, сделав пару шагов, вдруг резко остановился. Пытаясь понять причину, я опустила голову, исследуя окружающий мир. И обнаружила, что держу одной рукой край его длинной пародии на фуфайку. Причем, не зная почему, я не могла разжать ладонь. Просто стояла и держала. Он тоже не двигался, наверное, ждал объяснения странного поступка, которое я не смогла бы ему сейчас дать. Или же ждал, когда ладонь разожмется. Мне же казалось, что если он сейчас уйдет — я никогда его больше не увижу. Я боялась этого, хотя мозг ехидно рисовал картину только что произошедшей истории. Было все равно. Садист и мазохист — какая очаровательная пара.
Прошел ли час, год или пара минут, эльф очнулся. Вместо того, чтобы скинуть руку или вырваться, он просто взял мою ладонь в свою. И пошел. Я почувствовала себя самой счастливой Аmadanwed на планете и только щека ехидно горела, не забывая о боли, которую мне только что причинили.
Комментарий к Глава 12. Санта-Барбара для троллей Taedh- поэт
Maladie – авторская версия Сапковского о “Тристане и Изольде”. Элеас плохого не посоветует.
*Эдуарт Асадов – Могила Неизвестного Солдата.
====== Глава последвеннадцатая. Пьяненькие и местами весьма счастливые. ======
«…- Нет, не убью, — Один перевел взгляд на сына. — Девчонка, конечно, должна понести наказание за свою глупость, но убивать её, за то, что натворил ты — было бы не справедливо, — я радостно выдохнула, готовя прямо сейчас броситься в ноги Одину, а может, на радостях, даже один раз даже расцеловать пол, по которому он ходил. — Она будет изгнана из своего мира и больше никогда не вернется домой. Со всеми своими вещами, которые были при ней, она отправиться в мир на другом краю вселенной. Вы больше никогда не увидитесь…»
Я рывком села на постели. Опять этот проклятый сон. Тысячу раз уже видела. Это как кино, в котором ты ищешь глубокий смысл, знаешь его наизусть, уже тошнит, но ты все равно пересматриваешь снова. А может это просто особо изощренная форма пытки? Типа, переживай одни и те же моменты с месячной периодичностью, пока окончательно не свихнешься и не отправишься в известное всем учреждение с мягкими стенами, уютной одеждой, рукава которой завязывают на спине и очаровательнейшими санитарами. Доведут меня, бедную, до ручки эти сны, пожалуй, даже раньше Йорвета. На соседней кровати мирно храпел ведьмак.
Вчера, вернувшись домой, я обнаружила слегка подвыпившего Геральта. Он уже знал, что Йорвет отправился за мной, и сразу же накинулся с нравоучениями: кругом опасность, а я такая, дескать, не защищенная вечно шлындаю непонятно где и возвращаюсь не ясно когда с необъяснимо откуда взявшимися синяками. Но, увидев платок Трисс и выслушав приключения (правда, про «поступок» Йорвета я предпочла умолчать, иначе эльф бы скоропостижно скончался) оттаял, как Снегурочка на отдыхе в Турции и смилостивился. После этого, забрав платок, умчался на крыльях счастья к Филиппе. Может хоть эта вещь подойдет для поисков пропавшей магички.
Я же осталась отходить от любовного потрясения: Йорвет провел меня за руку через весь город, на глазах тысячи (или сколько там живет в этом Вергене?) людей и, тихо попрощавшись, как смущенная барышня, ушел восвояси. Это, конечно, можно было списать на шок — его и мой. Все-таки сначала, а мстительный женский мозг это запомнил и записал в личное дело, Йорвет меня ударил. А дальнейшее было чем-то вроде попытки извиниться и никакими чувствами от эльфа не веяло, просто так получилось. Но мне было все фиолетово. А что не фиолетово, то оранжево, в крапинку. В моей черепной коробке события воспринимались исключительно в порядке строгой очереди, поэтому его лихое ББПЕ быстро перекрылось дальнейшими действиями. Просто хоть немного какой-то нежности и внимания, вместо злобы да оскорблений, и я вся ваша, такая вот дурная и красивая.
Когда Геральт вернулся в комнату я сидела на кровати и улыбалась как дура, поглаживая кота. Последний, уловив витавшие настроения, мурлыкал и терся мордашкой о руку, оставляя влажные следы от носа, наслаждаясь моментом. Ту самую, за которую недавно меня держал сумасшедший эльф, которую я теперь собиралась не мыть пару дней, чтобы сохранить частичку его (буквально, атомы там всякие) у себя подольше.
Ведьмак не был столь же доволен и сообщил, что чародейка не смогла найти следов подруги, но слабый сигнал от её ауры вполне прослеживался — просто его перебивала плотная Мгла. Значит, Трисс тоже там, где-то по ту сторону, сумела как-то преодолеть проклятие, пройти взбесившихся призраков и скрыться.
Это давало надежду. Трисс жива и не так давно была в относительно здоровом состоянии. Еще немного обсудив день, который был богат на события, мы уснули.
Мы с Лютиком, склонились над учебником по Hen Llinge. Вот уже два часа поэт пытался объяснить, как образуются имена прилагательные в Старшей Речи, подкрепляя урок весьма занятными примерами. Мои же мысли витали совсем в другом месте и с другим мужчиной, что немного огорчало учителя. Единственное, что я сразу же посмотрела, едва учебник попал в мои цепкие ручки, это значение слова «Amadanwed», ведь именно так именует меня Йорвет, причем в самых разнообразных контекстах от оскорбления до восхищения включительно. На сколько я смогла разобрать, переводилось это как «глупый ребенок» или «дитя неразумное». Наверное, на фоне почти двухсотлетней жизни (Лютик утверждал, что Йорвету не меньше ста пятидесяти. А Золтан, который с утра зашел справиться о моем здравиие, утверждал, что эльф гораздо старше двухсот семидесяти, если даже не больше. Я решила взять среднее и согласилась, что ему где-то двести, и не такой уж он и «Старый Лис».) мои девятнадцать лет и правда кажутся совсем детским возрастом, странно что вообще из яселек выпустили. Хотя, думаю, дело скорее не в возрасте, а в поступках и характере. Я всегда знала, что я — личность инфантильная и немного покусанная стаей идиотов. Ну какой нормальный человек сначала делает, а потом думает, как бы он сделал, если бы сначала подумал? Сейчас Лютик пытался хоть как ни будь донести моему мозгу основы эльфийского языка, что бы я была «просвещенной, грамотной и могла понимать остроухих без постоянного доставания окружающих расспросами». Моя серая жидкость упорно отказывалась впитывать знания, зато вновь и вновь прокручивать вчерашний поход до дома — это пожалуйста, хоть сколько, и в замедленной съемке. Вообще, любая попытка начать говорить по-эльфийски неизменно вызывала ассоциацию с лидером белок. «А вот это слово Йорвет не так произносит, а вот это всегда говорит таким-то тоном, а вот то…» — постоянно причитала я, чем окончательно надоела поэту, который готов уже был лезть на потолок и проклинал себя за свой альтруизм. Наконец, Лютик, который, кстати, вчера все видел, потому что покупал на площади себе новую шляпу, не выдержал и с грохотом закрыл учебник, вопрошая: