— Вы помните, как бесстрашно стоял принц вместе с Саскией на переговорах с Хенсельтом? — попытался урезонить его высокородный хрен, наступая своим пузом, словно таща перед собой щит.
— Он притворялся, лисья морда, чтобы мужиков провести, — ответил бунтовщик-лидер. Его соратники с готовностью закивали, выражая всеобщее соглашение с данным мнением. — Да только мужики не так глупы, как господа думают.
— И поэтому вы решиливзять в свои руки его судьбу? А если он не виновен? Если бы любому из вас выдвинули обвинения в том, чего вы не совершали, что бы вы делали?
— Он виновен, больше все равно некому, — гудела толпа.
Это просто лучшая аргументация, прямо-таки, непробиваемая и железная. Их доказательства от противного просто уж очень убедительны.
— Сами посмотрите, госпожа ведьмачка, как они ненавидят принца, — дворянин машущим жестом указал на толпу. — Брызжут ядом хуже змей! Это заговор с целью избавиться от законного наследника.
— Почему никто не берет в расчет еще и жреца Ольшана? — я начала подводить мысли наличествующих к нужной стадии. У меня в голове созрел временно гениальный план — свалить всю вину на Ольшана и отвести от подозрения принца, сохранив тому жизнь, и убивая двух зайцев сразу. А там пускай Саския сама разбирается — травил или нет, это её дело и её тело. Думаю, она сделает правильные выводы, если хочет остаться при власти. Без поддержки богачей и дворянства это будет тяжело. Такое только Ленину удалось провернуть и где он? Лежит себе в стеклянном гробу, окруженный туристами и некрофилами — не думаю, что Саския хочет повторить его судьбу.
— А че покойник-то мог сделать? — спросил меня Кальтон, не вполне понимая цепь моих логичных женских рассуждений.
Я молча извлекла недавно найденные чертежи и продемонстрировала окружающим. Правда, пришлось объяснять, что именно изображено — кметы вряд ли разбирались в инженерной графике, пусть и такой примитивной. Копия кубка местной Жанны ДʼАрк с тайником для яда произвела эффект бомбы. Кметы ахнули, дворяне с подозрением стали разглядывать свитки — проверяли на подлинность. Нотариальные заверения, что ли, ищут?
— Но мы не знаем тогда, как кубок попал к Саскии, — сделал вывод один из дворян, судя по всему, обычный «соглашала». Стремился выслужиться перед более высоко стоящими или и правда пытался выведать истину?
— Повторяю, для тех, кто в танке… в смысле, не понял. Слуга был каэдвенским шпионом, и его задачей было именно избавление от народной любимицы прямо перед осадой города. Виночерпий подавал ей вино, но прежде его распробовал, спрятав во рту безоар. И выплюнул отраву при первой же возможности. То, что эта парочка вдвоем пыталась избавиться от Саскии — не подлежит сомнению. А был ли Стеннис… Пожалуй, я соглашусь, что мы не знаем — в сговоре принц со жрецом или нет, — констатировала я. Отпираться в данном случае не имело смысла.
— Стеннис тряпка! Куда ветер подует — туда и повернется! Все это знают! — крикнули из толпы. Массовка одобрительно заулюкала.
— Ты должен доказать его вину, а не оскорблять его, смерд, — возразил представитель дворянских кровей.
— А скажите, — Кальтон стал угрожающе подходить, пытаясь давить морально и не хилой дубинкой-авторитетом. Я предпочла остаться на месте: показать сейчас слабину означало загубить дело. Зато Йорвет и Геральт резко напряглись — взяли в руки оружие и были готовы атаковать в любой момент. — Кто бы другой это желал больше остальных? Жрецу или шпиёну? Нет, госпожа ведьмачка. Прынцу надобно это было больше всего, потому что при ней господские псы с нами должны считаться! — увидев, что я вновь не дрогнула под его напором, мужик вернулся на место, немного вжав голову в плечи.
— Да что вы заладили? — нахлынуло раздражение, но я быстро досчитала до десяти, вспомнила, что дома ждет мягкий, успокоительный котейка и более мирно сказала: — Шпион был из Каэдвена, и расчет его короля был прост: нет Саскии — нет и обороны города. Он собирался отдать вас на растерзание вражеской армии! Жрец же и вовсе считал ее дьяволом во плоти.
— Ольшан Стеннису сапоги вылизывал.
— Жрец пытался склонить его к участию в заговоре, — подтвердила я. Этот спор определенно вновь заходил в тупик, грозя остаться кровью монаршей особы. — Но мы не знаем, смог ли он сделать это или нет. Пока доказательств нет.
— Вот как, а Стеннис, значит, дитё неразумное? Ему каждый святошка что угодно может в вдолбить в голову?
Это стало напоминать срач в комментах к какой-нибудь политической фигне — процесс высококультурного интеллектуального взаимного метания вербальными фекалиями, ой, простите, обмена мнениями, которые в результате сводятся к диалогу в стиле «ты — дурак», «нет — ты дурак», «от дурака слышу!» Я вздохнула, закатывая глаза. Непрошибаемый ум — не хочется ему упорно понимать мои домыслы, ему хочется раскроить принцу череп. Халк злится, Халк крушит.
— Ольшан получил, что причиталось — Хенсельт ему башку раскроил! А теперь очередь Стенниса, — не унимался Кальтон.
— Это только слова, — он уже порядком достал своим тупоумием и железным упрямством. — Нет доказательств — нет вины. На том, что вы в корчме порешили, нельзя всерьез строить обвинение. Вам просто хочется разделаться с принцем, разве нет?
За моей спиной кто-то кашлянул, привлекая внимание. Крестьяне удивленно вытаращили глаза, меньше всего ожидая увидеть новую фигуру в нашем разговоре — перед нами предстал принц собственной персоной. Он выглядел намного лучше, чем во время нашей последней встречи — не такой бледный и напуганный, румяный, откормившийся, блистающий своей бритой черепушкой. В позолоченных парадных доспехах, с выражением наигранной мужественности на лице — прям сама брутальность и власть сосредоточились в этом теле. Сразу видно — монаршая морда, пусть пока без короны и почета.
— Чего вы добиваетесь? — обратился принц к толпе. — Осудить мою особу? Или, по-вашему, принц не отличается от ярмарочного вора? Вы стоите перед королевским высочеством! И смеете посягать на него!
Если принца когда-то учили ораторскому искусству, то ему срочно нужно казнить своего преподавателя за профессиональную непригодность. Кто ж будет указывать в такой ситуации на то, что ты выше простых смертных и тебе все можно, подобно солнцеликому? Видимо, Стеннис был не в курсе, как вести подобные переговоры, и откровенно свел на нет все мои старания по спасению его королевской задницы, и шансы дожить до выздоровления Саскии стремительно покатились вниз.
— Есть на этом свете преступление, которые можно простить! А есть те, которые нельзя, — продолжал надувшийся от самодовольства индюк-венценосец пытаться устроить собственное аутодафе. Может он того… Самоубиться решил все-таки? — Так же, как нельзя простить мать, убившую своего ребенка. Как нельзя простить мужчину, который перерезал горло брату! Так нельзя и простить преступление против того, кого на трон поставили сами боги. Кто поднимет руку на помазанника божьего — тот не может спокойно ступать по земле.
Ты вообще когда-нибудь историю изучал? Во все времена люди спокойно выкашивали королей пачками и ничего. Апокалипсиса не случилось — страны и народы продолжают существовать. А если почитать историю древнего Рима, то там вообще, от силы, три или четыре императора закончили свою жизнь самостоятельно, прожив, так сказать, положенное им время. И ты, видимо, решил присоединиться к небесной жизни. Если так, то передавай привет Фольтесту.
— А тот, кто отравляет девицу — он кто? — спросили из толпы. Принц даже на это не смутился и с выражением крайнего слабоумия продолжил:
— Во-первых, Саския жива, поэтому никто не может обвинить меня в ее смерти. Во-вторых, у вас нет никаких доказательств того, что я пытался ее убить. А в-третьих, я заверяю всех собравшихся, что не преступлю закона. Но судить меня может только она — Дева из Аэдирна.
Да, теперь понятно, почему переговоры с Хенсельтом с треском провалились. Если он здесь, под страхом смерти, заливает такие безмозглые речи — что ж принц ляпнул такого, что даже у короля Каэдвена, а я так думаю, что он тоже не блещет гениальностью, вспыхнул огонек надежды завоевать Верген? Может, конечно, у принца просто мало опыта, но, думается мне, он просто дурак. А это не лечится никакими средствами. Дворяне тоже понимали, что Стенниса зря понесло на откровенные разговоры со своими подданными, но сделать уже ничего не могли и готовились отбивать атаку.