Особенно сильно принцу досталось от зеленого демона, которого брат натравил на него. Но нашему принцу снова удалось сбежать. Он понимал, что не сможет долго быть на свободе и захотел встретиться с той девочкой. Уже взрослая девушка попыталась помочь вновь обретенному другу — спрятала его в своем доме. Кормила, лечила, ухаживала и, как и раньше, развлекала. Они снова очень привязались друг к другу. А может так казалось только девушке…
Однажды, когда девушка спала, к ней в дом ворвались солдаты, которые должны были охранять границы. Они хотели сцапать ее приятеля, но она встала на его защиту и солдатом пришлось забрать обоих.
Царь решил наказать непослушного сына и навсегда запер его в темнице, а девушку решил отправить в изгнание на отдаленную землю, откуда ей было попросту не выкарабкаться. Что бы хоть как-то следить за исполнением возмездия он повелел отделить от ее души один малый кусочек и, наложив на него отпечаток, наказал заключить его в замок-медальон. Барышня больше не имела права воротиться домой или еще хоть раз увидеть своего друга…»
— А потом я свалилась на Геральта прямо с неба, — решила я закончить свою историю констатацией факта, в последний момент отменив повествовательно-контуженный стиль и задала сама себе вопрос: — Может у него от того и случилась такая обширная амнезия?
Йорвет слушал рассказ молча, не особенно реагируя, словно вовсе заснул тут от скуки. Я, конечно, понимаю, что рассказчик из меня не очень, но мог бы и постараться сделать сострадательное выражение на лице — эльф же прекрасный артист. Хоть бы каплю сочувствия — я тут ему душу открыла, рассказала и так слишком много, чего не положено Йорвету знать по рангу, но вместо этого просто кирпичная стена. На всякий случай я его потрясла, выводя из полу дремы. Эльф словно очухался, и с большим удивлением уставился на меня:
— И как далеко находиться… твоя страна? — наконец выдавил он из себя, но слова получились глухими и хриплыми.
— Представления не имею. Пару миллионов световых лет точно есть, — обреченно выдала я. — Это очень много. То есть я даже не уверена, что звезду, на чьей орбите крутилась моя планета, видно. Локи, а так зовут друга-принца, как-то говорил, что миры, наполненные разумными существами находятся очень далеко друг от друга и девяносто процентов космоса занимают пустые, безжизненные системы. Правда, есть еще мелкие планетки, вроде вашей — они в девять миров не входят и считаются «мирами на отшибе», с них почти ничего нельзя взять, либо они не до конца изучены и…
— И ты никогда не осуждала этого… Локи? — перебил Йорвет, которому такие рассказы о астрономии были совсем не интересны, а вот подробности, связанные со мной, очень даже. Такая реакция польстила, и я даже сделала вид, что не заметила, как одна из его рук легла мне на коленку.
— Он — не мой, он — свой собственный, — важно поднимая палец, пояснила я. — Да, он, пожалуй, чудовище, из-за него был почти разрушен целый жилой остров. Миллионы людей погибло, но я-то от него никогда зла не видела. Ругались с ним, конечно же, особенно из-за беспорядка. Он слишком уж чистоплотный. Только вот это другое. Меня он никогда не обижал и уж тем более не угрожал убить. Скорее всего, кроме его мамы, я вообще единственный человек, которого он хоть как-то терпел рядом продолжительное время.
— Вот так история, — протянул эльф, опираясь спиной на стенку, при этом не забывая гладить меня от колена по бедру, и, словно переваривая с трудом информацию. Весь его вид говорил о замешательстве, граничащем с большими глобальными размышлениями. Устав от собственных дум, Йорвет вернулся в нормальное положение и, развернув в пол оборота, обнял меня.
— Ты же не считаешь меня больной, которая все придумала? — я с подозрением покосилась на него.
— Нет, — эльф покачал головой. — Считается, что эльфийский народ тоже пришел издалека. Правда, за тысячи лет до людей, но все же… Поэтому я не исключаю возможность и других миров. То, чего мы не знаем не обязательно не должно существовать. Я это понимаю. Кроме того, я давно в курсе о существовании Асгарда, Мидгарда, Хельхейма и других миров.
-Мидгард — это мой.
Ланселап сладко потянулся. Кот вообще смотрел на нас с эльфом осуждающе, вкладывая побольше грусти во взгляд — мы мешали спать своей болтовней, а время-то уже далеко не детское. Кот требовал ласки по отношению к себе. Наверное, он ревновал к Йорвету, потому что едва эльф чуть оказывал мне знаки внимания — кот тут же начинал шипеть и демонстрировать маленький, но когда-нибудь обязательно опасный, оскал. Скояʼтаэль, правда, не особенно замечал агрессивных действий и сидел почти вплотную, прижав мою спину к своей груди и положив голову на плечо.
— Может, ты мне вернешь уже медальон? — я сказала почти миролюбиво, стараясь скрыть свое волнение. Ради этого я столько всего рассказала, что прям дух захватывало от наплывших из разума мемуаров. Даже Геральт и Трисс знали всю историю в совсем общих чертах, а Лютик и вовсе мог только догадываться о моем происхождении и Родине — чародейка некогда слезно умоляла молчать и ничего не говорить поэту, который запросто, в балладах, мог воспеть мой приход и объявить мессией. Йорвет не обладал поэтическим даром, но я не была уверена, что он будет держать язык за зубами. Остается только понадеяться на его честное слово, которое, по сути, ничего не стоит.
— Ах да, — эльф как-будто вышел из задумчивости, пошарил в кармашке, и перед моим лицом начал покачиваться заветный замочек. Я сразу схватила его и принялась надевать на себя — Йорвет помог защелкнуть застежку. Цепочка стала намного короче, чем была, но при этом стала как будто толще — для крепости, наверное. Едва медальон коснулся груди, как я почувствовала тепло, передающееся от тепла тела Йорвета. Ощущение чего-то недостающего стало исчезать, сменяясь спокойствием и стабильной теплотой. Я обмякла — словно дали туфлю Золушки, которая однажды придется мне впору со всеми последующими вытекавшими благами.
— Спокойной ночи, orifanna, — Йорвет наклонился вплотную, прижался щекой к лицу и аккуратно погладил большим пальцем линию носа. — Тe elainanna, — нежно разворачивая за подбородок к себе, Йорвет поцеловал меня, почти едва задевая губы. Внутри меня, наконец, произошел взрыв, назревавший весь день. Жизнь меня ничему не учит, как и любую другую влюбленную девушку — теперь я снова была вся целиком Йорвета, плевать на его выходки.
Счастье, как трусы, у каждого — своё. Мое, например, обладало несносным характером и откровенно пользовалось тем, что я ему все прощу, как бы не кипела. Такого, почти невесомого прикосновения было мало, но я старалась сдержаться, и не сдавать свои чувства вот так, в открытую. Ждала от него первых, действительно серьезных, шагов, не похожих на флирт на грани чего-то большего. Уловив нотки настроения, зеленоглазый эльф языком раздвинул мои губы и аккуратно стал дотрагиваться им до моего собственного, играясь. В ответ я осторожно прикусила его губу, разом мстя за весь сегодняшний день. Отвечая, эльф еще сильнее прижал меня к себе, все глубже и глубже проникая своим языком и зарождая во мне очередную вспышку любви.
Еще немного и, клянусь богом, я бы сама залезла на этого эльфа. И плевать на все предупреждения Киарана. Йорвет отстранился, напоследок коротко поцеловав в самый краешек рта, и, не обращая внимания на все мои разочарованные охи-вздохи, засобирался к себе. Наблюдая за тем, как он выходит из комнаты, я пробормотала:
— Я повсюду иностранец и повсюду я вроде бы свой, — и, под непонимающим взглядом моего любимого попросила: — Если встретишь ведьмака, скажи, чтоб шел спать — я уже не злюсь.
— Хорошо, — кивнул мне эльф и, закрывая дверь, улыбнулся: — Помни, кто вернул тебе Твое Сердце. Dearme.
Я фыркнула. Это слишком пафосно прозвучало.
Комментарий к Глава 15. И мое сердце остановилось... * Адам Смит – шотландский экономист, философ-этик; один из основоположников современной экономической теории.
Пётр Петро́вич Кащенко — известный русский врач-психиатр, автор статей по психиатрии и организации психиатрической помощи.