— Кто говорит?
— А это важно?
— Что ты несёшь, Северин? Ты в своём уме?
— Надеюсь. Итак, расскажите мне, как вы шли.
— Погоди-ка. Давай подождём связи с кораблём. И если мы там, пусть позовут нас к микрофону. — В голосе Маркела слышалась явная, презрительная неприязнь и раздражение.
— Ты хорошо понимаешь, что за две минуты это нереально. Не успеют позвать.
— Тогда к следующему окну.
— Маркел. Пойми меня правильно. Я точно знаю, что я это я. И с Оксаной всё ок. А вот что насчёт вас?
— Погоди-ка. Ты сам позвал нас на помощь, — сказал Маркел, — а теперь говоришь нам, — это слово он произнёс с нажимом, — что кто-то сказал тебе, — снова нажим, раздражающе протяжный, — что мы не покидали корабля? Да иди ты нахрен, Сева, ты что, накурил в баллоны перед выходом?
Оксана нервно усмехнулась и снова затихла. Северин чувствовал её напряжённые плечи через два скафандра.
— Тогда пошли обратно, — сказал Маркел. До чего противно он выговаривает «р», как каши в рот набрал, с отвращением подумал Северин.
— Э нет, обратно мы не пойдём. И не потому, что так нам не заплатят, а потому что… Вдруг это что-то с кораблём? — Голос его дрогнул. Если проблема была на «Арвиде», то идти им было уже некуда.
— Да что ты несёшь, заткнись нахрен! — рявкнул Маркел, блеснув в темноте стальным зубом. Своих, как и безымянного пальца на правой руке, у него давно не хватало после несчастного случая с расколовшимся ротором.
— Флорин, а ты что молчишь? — Северин глянул на его лицо.
— Я… я скажу, что ты ведь, Маркел, возвращался. Когда тебе показалось, что что-то странно шумит за поворотом.
— Я же сказал тебе, это было эхо, — сказала темнота в Маркеловом шлеме. Северину дико захотелось обернуться. Шум корабля стал сильнее, и тяжёлый сонный стон переставал походить на механические шумы. — Разболталась лопасть в вентиляции и хлопала, и от неё было эхо.
— Есть там такое дело, — подтвердила Оксана. — Недалеко от шлюза ещё.
— Я счастлив, — ответил Флорин. — Но ты вернулся за поворот. Я ждал тебя минуту. Откуда мне знать, что с тобой случилось?
— А откуда мне тогда знать, кто меня дождался? Вдруг это ты — не ты? — Голос Маркела сделался совсем злым. — Ты ж со мной не пошёл!
— Потому что, мать твою, я тебе говорил, что там ничего нет странного. Это было ясно как день, блин. Ты то ли глухой, Маркел, то ли дурной, честное слово.
Флорин умолк.
— Учитывая, что у вас есть разногласия, кто-то из вас да человек, — сказал Северин. Он не знал, во что легче поверить. Вероятно, в собственное сумасшествие.
— А вот насчёт вас с Оксаной — вопрос. — Флорин опять подал голос. Теперь он на всех глядел с подозрением, тихонько стараясь выбраться из-под рук Оксаны и Маркела на его плечах.
— Я сказал, у вас есть разногласия. У нас их как раз нет, — повторил Северин.
— Когда окно связи?
— Минут через пятнадцать. Или двадцать. Или полчаса. Или вообще не будет, связь ухудшается.
Флорин шумно выдохнул. В его глазах можно было заметить признаки намечающейся паники.
— Итак, какие у нас предположения? — спросил Северин.
— Попробуем вызвать всё-таки.
Они включили рации и вырубили их сразу же — шум и визг ворвались в шлемы с каким-то голодным нетерпением, словно что-то пыталось пробраться внутрь скафандров хотя бы таким образом.
— Маркел, включи свет. — На этот раз просьба исходила от Оксаны.
Он вздохнул, включил. Его лицо, его выражение. Настороженное, испуганное, но его. По крайней мере, в общих чертах. А как ты отличишь на самом деле?
— Довольны? Давайте уже убираться отсюда. Обратно. Нахрен деньги, нахрен «Глафиру», откуда бы она ни взялась. Пусть угробится. На корабле разберёмся, что к чему, у нас теперь три ствола.
Северин вдохнул, выдохнул. Решился.
— Есть ещё одно. Перед отключением меня вызвал женский голос. Тут есть кто-то кроме нас.
— Нахрен и его. — Маркел отметил без промедления, зло тряхнув белыми патлами. — Откуда мы знаем, кто или что это может быть. Если Богил на связи, например, не настоящий, то мало ли что там за тётка?
— Хорошо, — сказал Северин, поколебавшись. — Уходим. И я предлагаю закрыть к хренам эту дверь обратно, до конца. Но мне хотелось бы знать, что вы — это вы. Что по эту сторону двери — только люди. Итак, Маркел…
— Да почему я! — Он дёрнулся и выдрал руку. Северин поймал его за ладонь и вдруг ощутил, что палец в перчатке, тот, безымянный, которого не должно быть, на месте.
— Маркел, — медленно сдавливая его руку, сказал Северин. — На какой руке, напомни, у тебя нет пальца?..