Как и пять дней тому назад, "Грозящий" вновь наблюдал за боем своих броненосцев с превосходящими силами. И, как тогда, был совершенно бессилен им помочь, потому что для его шестидюймовок дистанция была совершенно запредельной.
Русские броненосцы повернули наперерез курсу трального каравана и, развернувшись в линию, открыли огонь. Первым дала залп "Слава", а за ней окутались дымом выстрелов остальные броненосцы - но немцы тут же ответили.
Внимательно наблюдая за неприятелем, Постригаев видел белопенные столбы падений русских снарядов среди тральщиков, но попали в кого-то или нет, разглядеть не получалось. Засмотревшись на стрельбу броненосцев Ферзена, он не видел, как немецкий залп лег практически перед самым форштевнем "Славы", как головной броненосец убавил ход, сбив прицел германским канонирам, отчего два следующих залпа легли впереди него. Отвлекла Постригаева только ектенья Вениаминыча, в которой цензурными были разве только "в", "на" и "через". Лев Георгиевич тут же обернулся к броненосцам... Корму "Цесаревича" окутывал густой дым.
- Никак попали, ироды?
- Двумя снарядами, вашсковородь! - доложил боцман.
- Вот ведь курва!
И в этот момент кормовая надстройка "Славы" полыхнула огнем. На фалах флагмана взвился какой-то явно приготовленный загодя сигнал, и броненосцы выполнили коордонат: одновременно, "все вдруг" повернули на четыре румба влево, а отдалившись от неприятеля, снова легли на прежний курс. Наводка немцев была сбита, к тому же русские корабли на какое-то время вышли за пределы дальности германских орудий. Однако передышка закончилась быстро - "Слава" взяла правее и вновь повела отряд в бой.
* * *
Контр-адмирала Ферзена обуревали мрачные предчувствия: все шло даже хуже, чем он предполагал. Он уже трижды вел свои корабли под огонь германских дредноутов, трижды обстрелял тральщики, но особого успеха не добился. Движение трального каравана смешалось дважды. В первый раз, похоже, у немцев оборвался трал, и не факт, что благодаря русским снарядам, но во всяком случае возникла заминка, пока не завели новый. И вот сейчас один из тральщиков, судя по силуэту - старый миноносец, покинул строй и пошел обратно: видать, его сильно посекло осколками близких разрывов, потому что попаданий в него Ферзен не наблюдал. Он вообще не наблюдал попаданий в немецкие корабли, хотя русские снаряды ложились довольно кучно. Зато в его флагман немцы попали трижды, а "Цесаревич" на последнем отходе "поймал" шестой по счету снаряд. К счастью, на "Сенявина" и "Апраксина" немцы внимания не обращали, и это было прекрасно, потому что их жизнь под огнем дредноутов исчислялась бы минутами. В рубке стояла мрачная тишина, прерываемая лишь боевыми донесениями, редкими командами, гулом проносящихся мимо снарядов, да шелестом опадающих столбов воды.
- Ну что ж, пойдем в четвертый заход. Три румба вправо!
* * *
Русанов приник к стереотрубе, выглядывая падения снарядов "Славы". Пристрелка двумя стволами на предельной дистанции очень медленна. Эх, сюда бы "Севастополь" Маштакова, с его четырьмя снарядами в пристрелочном залпе, да кучей дальномеров... А так - дело было плохо. Вячеслав Александрович готов был ручаться, что минимум несколько полузалпов "Славы" дали накрытие, но рассеивание все же было немаленьким и попаданий не было. Ему бы чуточку больше времени... Но немецкие дредноуты пристреливались быстрее, и броненосцам приходилось разрывать дистанцию, а потом пристрелку приходилось начинать сначала.
Залп - недолет. Еще залп - недолет и снаряды легли правее цели, корректировка.... Тааак... Залп - перелет, но направление верное. Теперь попробуем взять его в вилку, мы не "Севастополь", чтобы "уступом" пристреливаться... Недолет. Корректировка... Опять недолет. Залп! Ну вот сейчас-то уж... ага, неужели накрытие? Один снаряд дал перелет, но вот второй упал как будто прямо под носом тральщика. Что это, случайность или же все-таки удалось верный прицел? А ну-ка, повторим... нет, случайность, рассеивание играет свои шутки, залп дал перелет. Корректировка... Два огромных столба воды взметнулись в опасной близости от бортов тральщика, по которому бил сейчас Русанов. Ну ведь есть же накрытие, а попадания нет. Да что ж они, гады, заговоренные что ли? А время идет, вот-вот Ферзен отвернет, и все опять насмарку.
На какой-то момент Русанов восхитился экипажами германских тральщиков. Да, нас расстреливают немецкие дредноуты, но мы все же находимся на тяжелом боевом корабле под защитой солидной брони. Мы можем маневрировать, можем изменением курса сбивать пристрелку противнику, а можем и вовсе на время выйти из-под обстрела. В конце концов, мы стреляем в ответ, хотя и не по вражеским линкорам. И при всем при этом все равно чувствуем себя обреченными на смерть римскими гладиаторами.
А каково командам тральщиков? Утлые безбронные суденышки под огнем тяжелых орудий должны медленно ползти вперед, не имея возможности ни отвернуть, ни ответить нам огнем. И ведь ползут же, с курса не сворачивают. Ну да, в целом немцы, конечно, превосходят нас в силах, да только что с этого экипажу тральщика, по которому бьют двенадцатидюймовыми?
Залп! И снова накрытие, а попадания нет, ну что за... невезение-то такое?!! Однако "Слава" все еще на боевом курсе, может все же успеем хотя бы еще разочек... Залп! В этот раз броненосцы пробыли под неприятельским огнем заметно дольше, и... "Слава" отвернул влево, да еще, кажется, добавил скорости. Все! Время вышло, выходим из-под ставшего слишком жарким обстрела. Пытаться дать еще один залп бессмысленно, но вот снаряды, которые уже в воздухе... Какие же они все-таки медленные, эти секунды...
Но в тот же миг тральщик, по которому столь долго и безуспешно стрелял Русанов, исчез в клубах черного дыма. А затем сквозь дым вверх взметнулись языки пламени, и почти тут же стал виден силуэт подбитого кораблика: он пылал от киля до клотика и тонул. К тому моменту, как его можно было разглядеть со "Славы", тральщик уже сидел в воде почти по самую надстройку и быстро погружался, словно спеша сбежать из огненных объятий в прохладную темноту глубин.
Русанов победно огляделся, но офицеры в боевой рубке смотрели куда-то в другую сторону, и во взгляде их читался ужас. Вячеслав Александрович повернулся, и...
В этот раз "Слава" получил одно, четвертое по счету попадание от стрелявшего по нему "Нассау". Но по неясной причине "Рейнланд", до того бивший по "Цесаревичу", никак не мог взять верный прицел и перенес огонь на следующий за ним "Апраксин". По маленькому броненосцу, выбрасывающему клубы дыма из двух своих высоких и тонких труб, немцы пристрелялись на удивление скоро, и "Апраксин" получил попадание в бронепояс.
"Накаркал, ммать!" - пронеслось в голове Ферзена, и контр-адмирал немедленно скомандовал: "Полный ход, четыре румба влево!", стремясь сбить немцам прицел. Но сейчас "Рейнланд" стрелял очень точно, и следующим его залпом "Апраксин" получил сразу два попадания: один снаряд разорвался у передней трубы, испещрив ее осколками, а второй угодил в носовую 254-мм башню. Василий Николаевич видел, как один из ее стволов рухнул на палубу, но броненосец все еще шел вперед, не имея ни крена, ни дифферента и не снижая скорости. "Может, обойдется" - наверняка сейчас думали все. До выхода из зоны поражения оставались считанные минуты, и "Апраксин", дойдя до точки поворота, уже склонился влево, когда его настиг четвертый снаряд.
Возможно, он ударил в барбет носовой башни, а может прошел ниже, но броненосец потряс страшный взрыв: крыша башни взлетела вверх, зацепив грот-мачту и упала на шканцы, к небесам взметнулся огромный язык пламени: это детонировал пороховой погреб. Броненосец окутало густым дымом, и видна оставалось только корма, на которую сейчас выбегали люди: но и там им не было спасения, потому что корабль быстро тонул, уходя носом в море. Следующий за ним "Сенявин" вынужден был рыскнуть в сторону, чтобы не налететь на останки гибнущего корабля. К тому моменту, как "Сенявин" обогнул место катастрофы, корма "Апраксина" стояла вертикально, почти полностью уйдя в воду - левый винт навсегда замер, но правый все еще вращался, колотя лопастями водную поверхность.