- Ну и что тут у Вас происходит, мичман? - обратился он к вахтенному офицеру.
- Чего грохочем поутру, мешаем бриться старшим по званию?
- Доброе утро, Лев Георгиевич! Так это, похоже, кто-то на мину напоролся, уж больно звук глухой был.
- Не отпирайтесь, мичман Ливанов, нечего собственный недосмотр на немцев перепихивать. Хотя... если это немцы, то грядет сражение, в котором я, получается, свершил героическое деяние - первым кровь пролил. Когда брился, потому как под руку бабахнуло. Интересно, Анна с мечами и бантом мне за это полагается? Или, как всегда, бантики генмор зажмет?
Мичман молчал, ибо вопрос был риторическим.
- Однако же следует посмотреть, кто это там такой ретивый - заметил командир и вскоре обе канонерские лодки, описав полукруг, легли на новый курс, выводящий прямо к ирбенскому минному заграждению.
Светало. Первый лучик солнца уже скользнул из-под горизонта, а видимость с мостика "Грозящего" улучшалась даже не по часам, а едва ли не по секундам.
- Тааак, что тут у нас... - протянул командир "Грозящего", шаря биноклем по горизонту
- Солнышко светит, морская волна зеленеет... Ага! Немец дымит! - азартно воскликнул Постригаев.
Дистанция для наблюдения была великовата, но сквозь предрассветную хмарь отчетливо проступали многочисленные дымы небольших кораблей.
- Тральный караван, не иначе. Пришли, гости дорогие!
Один из тральщиков дымил много сильнее других, рядом с ним находился второй, и, похоже, сейчас на дымящего заводили концы для буксировки.
- Похоже подорвался, гаденыш. Радиограмму Максимову, срочно! - не отрываясь от бинокля рявкнул Постригаев. Первым делом, перед тем как что-то предпринимать, следовало сообщить о противнике начальству.
- А мы, пожалуй, повоюем немного. Боевая тревога!
"Грозящий" пошел на сближение с противником, хотя, конечно, сближение получалось условное - мина не разбирает, свой это корабль, или чужой, так что соваться на родные минные заграждения никак не следовало. А их, этих заграждений, было три линии. Минимально возможная дистанция до тральщиков будет на пределе дальности шестидюймовок "Грозящего", а стопятки "Храброго" и вовсе вне игры. "Крейсер "Варяг" с верным "Корейцем" - подумал про себя Постригаев, потому что в том героическом бою "Кореец" тоже не имел возможности дострелить до противника. "И кто мешал вооружить "Храброго" шестидюймовками?". Впрочем, это тоже риторический вопрос, а вот представить себя на мостике ставшего легендарным крейсера получалось легко - достаточно глянуть на множество дымов, надвигающихся с запада.
Стих дробный топот ног, разбегающихся по своим боевым заведованиям матросов, тихо загудел элеватор подачи снарядов. Казенник 152-мм орудия принял в свое чрево снаряд и гильзу с зарядами, а дальномерщик, сидящий в клетушке небольшого марса на куцей мачте выкрикнул расстояние. Это на линкорах и крейсерах системы управления огнем с тумблерами, циферблатами да передатчиками, а мы по старинке, как отцы и деты заповедали... грохот двух, почти одновременных выстрелов ударил по ушам, и Лев Георгиевич всмотрелся в бинокль. Вот два столба падений, и достаточно далеко от вражеских кораблей. Ну ничего, сейчас пристреляемся, может и попадем в кого, хотя, на такой-то дистанции... но море гладкое, что твое зеркало, качки почти нет, может и получится.
Десять залпов успел сделать "Грозящий", и последний из них положил снаряды в опасной близости от одного из тральщиков. Подстригаев голову готов был дать на отсечение, что того осыпало осколками. А потом что-то очень большое просвистело над его головой и упало кабельтовых в семи за канлодкой, подняв по меньшей мере двадцатиметровые водяные столбы.
- Ух, мать...
Постригаев, излишне сосредоточенный на результатах стрельбы "Храброго", вновь обратил внимание на горизонт. Ну конечно... сквозь легкую дымку отчетливо проступали три силуэта. Один, поменьше, наверняка принадлежал легкому крейсеру и угрозы не представлял - германские стопятимиллиметровые пукалки, которые они ставили на крейсера, особой дальностью стрельбы не отличались. Но вот другие два - очень массивные, это наверняка.... Вдруг оба силуэта озарили вспышки выстрелов. Падения снарядов можно не дожидаться, все ясно и так:
- Это эскадренные броненосцы, бьют из одиннадцатидюймовых - произнес Лев Георгиевич:
- Вечер перестает быть томным. Задробить огонь! Отступаем.
Два гигантских фонтана, взметнувшиеся перелетом, но все же существенно ближе к русским кораблям, чем до этого, подтвердили правоту командира "Грозящего".
***
Всеволод Александрович стоял на мостике "Славы", подставив лицо набегающему прохладному ветерку. Сообщение о начале прорыва никого не застало врасплох - все знали, что попытка должна состояться на днях и были к ней готовы. Основа обороняющих Рижский залив сил - линкоры (в недалеком прошлом - эскадренные броненосцы) "Слава" и "Цесаревич", а также пара "адмиралов" - броненосцев береговой обороны "Сенявин" и "Апраксин" ожидали немцев на рейде Аренсбурга. Котлы держали в часовой готовности, так что вскоре после получения радиограммы "Грозящего" эскадра вышла в направлении Ирбенского пролива.
Идти было недолго, и вскоре на "Славе" уже хорошо видели немецкие дымы, а затем - и не только дымы. Погода стояла на удивление отличная, поэтому неприятель был виден великолепно и куда лучше, чем смог разглядеть его на рассвете Постригаев. Тральный караван уже проложил дорогу сквозь первое минное заграждение, но даром для немцев это не прошло: в оптику хорошо было видно вертикально торчащую корму одного из тральщиков, а еще один, сидящий по самые клюзы в воде кораблик, выволакивали на буксире. За тральщиками хорошо просматривалась группа непосредственной поддержки - два броненосца-додредноута и два легких крейсера.
- Как-будто бы "Лотринген" и "Гессен", а из крейсеров один - точно "Бремен", но вот кто второй - не видно. - доложил Ферзену Сергей Сергеевич Вяземский, командир броненосца "Слава"
Командующий 2-ой бригадой кивнул. Против четырех русских кораблей - не слишком большая сила, но за ними просматривались силуэты пяти броненосцев четвертой эскадры. Семь полноценных кайзеровских эскадренных броненосцев против четырех русских - уже нехорошо. А если вспомнить, что "Апраксин" и "Сенявин" вместе взятые уступают размером и силой любому броненосцу неприятеля - совсем плохо.
Но... Всеволод Александрович готов был поставить по сто свечей во здравие как фон Эссену, так и германскому командующему, благодаря решительности которых состоялся бой 7 сентября 1914 года. Сражение броненосцев закончилось, по большому счету, вничью, но выявило серьезный недостаток русского главного калибра - недостаточную дальность стрельбы.
Башни русских кораблей позволяли стрелять двенадцатидюймовым пушкам на 80 кабельтов. Конечно, в конце 19-го века, когда дистанцией решительного боя считались 7-15 кабельтов этого было более чем достаточно, но сейчас неожиданно выяснилось, что немецкие броненосцы способны забрасывать свои снаряды и на 90, а то и 100 кабельтов. Разумеется, стрелять на 100 кабельтов и попадать на 100 кабельтов - это принципиально разные вещи, но все же подобное положение было признано нетерпимым. Удивительно, но оказалось, что подобная модернизация уже кем-то когда-то планировалась, и даже были готовы рабочие документы, но отложили в долгий ящик. Что ж, зато сейчас, по крайней мере, это можно было сделать быстро. Вот так и получилось, что вставшим на ремонт кораблям, не только подправили все, что было сломано германскими снарядами, но заодно увеличили углы вертикальной наводки, сравняв дальности стрельбы русских и германских броненосцев. А потом, уже зимой, "подтянули" углы возвышения и "Апраксину" с "Сенявиным".
- Пойдем вдоль заграждения - решил адмирал