— Не трогать крапинки? — открывает рот от изумления Джей Ди.
— Да, не трогать крапинки, — говорит Пейтон. — Дамьену нравится стиль техно, а эти мерзкие крапинки вполне в духе техно.
— Нам всем нравится техно, — стонет Джей Ди, — но нам нравится техно без крапинок.
Парень с видеокамерой снимает крапинки крупным планом, и все молчат, пока он, зевнув, не произносит:
— С ума сойти.
— Ребята, ребята, ребята! — Я поднимаю вверх обе руки. — Можно открыть клуб, не прибегая к взаимным оскорблениям? — Уходя, я бросаю через плечо: — А то в последнее время у меня складывается впечатление, что нельзя. Comprende?[9]
— Виктор, Боже мой, ну постой! — кричит мне в спину Бонго.
— Виктор, подожди! — спешит за мною следом Кенни Кенни с мешком крутонов в руках.
— Неужели все это так… так… так отдает 89-м годом? — выпаливаю я.
— Отличный был год, Виктор, — говорит Пейтон, стараясь не отставать от меня. — Блистательный год!
Я останавливаюсь и молча смотрю ему в глаза. Пейтон тоже останавливается, глядя на меня с надеждой и трепеща.
— Скажи мне, Пейтон, ты продулся в пух и прах, верно? — спрашиваю я спокойно.
Пейтон позорно капитулирует и кивает головой так, словно я сказал ему что-то приятное. Затем он отворачивается.
— И жизнь у тебя еще совсем недавно была нелегкая, верно? — ласково спрашиваю я его.
— Виктор, прошу тебя, — вмешивается Джей Ди. — Пейтон просто пошутил насчет крапинок. Мы не оставим так это дело. Я на твоей стороне. Они не стоят наших нервов. Мы их уничтожим.
Раскурив гигантский косяк, от которого не отказался бы сам Гаргантюа, оператор снимает на камеру вид, открывающийся через застекленные балконные двери: голые деревья в парке на Юнион-сквер, проезжающий мимо грузовик с огромным логотипом «Snapple», лимузины, запаркованные вдоль тротуара. Мы спускаемся вниз еще на один лестничный пролет.
— Может быть, хоть кто-то из вас все же снизойдет до внезапного порыва милосердия и начнет хоть что-нибудь делать? Например, удалит крапинки. Бонго, возвращайся на кухню! Кенни Кенни, ты получаешь утешительный приз! Пейтон, проследи, чтобы Кенни Кенни выдали пару дуршлагов и какую-нибудь миленькую плоскую лопаточку.
Я делаю им недвусмысленные знаки уходить.
Мы уходим, оставляя Кенни Кенни на грани нервного срыва. Он стоит и терзает трясущимися пальцами бицепс с татуировкой мультяшного привидения.
— Чао!
— Остынь, Виктор! Сколько там недель, говорят, средняя продолжительность жизни клуба? Четыре? К тому моменту, когда мы закроемся, никто и заметить их не успеет.
— Если ты такого мнения, Джей Ди, то где дверь на улицу, ты сам знаешь.
— О, Виктор, ну будь же ты реалистом, или хотя бы притворись им! На дворе уже давно не 1987-й.
— У меня нет настроения быть реалистом, Джей Ди, я тебя умоляю!
Проходя мимо бильярдного стола, я хватаю восемь шаров и закатываю их рукой в боковую лузу. Наша группа спускается все ниже и ниже. Вот мы уже на первом этаже, и Пейтон знакомит меня со здоровенным черным парнем в темных очках wraparound, который стоит у входа и ест суши из коробочки.
— Виктор, это Абдулла, но мы все его здесь зовем Рокко. Он отвечает за секьюрити, и он снимался в том клипе TLC, который делал Мэттью Ральстон. Посмотри, какой лось здоровый!
— Мое второе имя Гроссмейстер Би.
— Его второе имя Гроссмейстер Би, — говорит Джей Ди.
— Мы уже знакомились на прошлой неделе в Саут-Бич, — говорит мне Абдулла.
— Отлично, Абдулла, только я не был в Саут-Бич на прошлой неделе, хотя и пользуюсь там большой популярностью. — Я бросаю взгляд на девицу из «Details»: — Можете, кстати, это записать.
— Брось, чувак, ты же стоял в холле отеля Flying Dolphin и позировал для фотографа, — говорит мне Рокко. — Тебя со всех сторон окружали прилипалы.
Но я уже не смотрю на Рокко. Вместо этого мои глаза прикованы к трем металлоискателям, которые окаймляют фойе, тускло поблескивая в свете огромной белой люстры.
— Ты же, гм, знал об этом, верно? — спрашивает Джей Ди. — Дамьен сказал, что они необходимы.
— Дамьен сказал, что они необходимы!
— Угу, — Пейтон показывает на металлоискатели так, словно это боевые трофеи, — необходимы.
— Ну что ж, почему бы нам тогда не добавить еще конвейер для просвечивания багажа, пару стюардесс и воздушный лайнер в оконцовке? Мне бы хотелось знать, на кой хрен они тут стоят?
— В целях безопасности, чувак, — отвечает Абдулла.
— Безопасности? Почему бы нам тогда не подвергнуть всех знаменитостей личному досмотру? Весело ночь проведем, а? Вы что, вообразили, что мы проводим вечеринку для уголовников?
— Микки Рурк и Джонни Депп подтвердили, что придут, — шепчет мне в ухо Пейтон.
— Если вы хотите, чтобы мы подвергали гостей личному досмотру… — начинает Рокко.
— Что? Я буду обыскивать Донну Каран? Или Марки Марка? А может быть, вы хотите, чтобы я обыскал гребаную Диану фон Фюрстенберг? — кричу я. — Да вы все спятили!
— Нет, зайка, — говорит Пейтон. — Мы установили металлоискатели именно для того, чтобы ты не подвергал личному досмотру Марки Марка и Диану фон Фюрстенберг.
— У Чака Пфейфера в его гребаном черепе — металлическая пластинка! У принцессы Каддлз в ноге — стальной стержень! — ору я.
Джей Ди объясняет репортерше:
— Несчастный случай на лыжной трассе в Гштааде, и прошу вас, только не спрашивайте у меня, как это пишется!
— Представляете себе, что будет, когда принцесса Каддлз пройдет через эту штуку, и она сработает? Зазвенит звонок, завоет сирена, замигают огни? Господи, да у нее тут же гребаный инфаркт случится! Вы что, хотите довести принцессу Каддлз до сердечного приступа?
— Мы пометим в гостевом списке, что у Чака Пфейфера в черепе — металлическая пластинка, а у принцессы Каддлз в ноге — стальной стержень, — бормочет Пейтон, машинально записывая это в свой блокнот.
— Послушай, Абдулла. Все, что мне нужно, — это чтобы внутрь не вошел никто из тех, кого мы не ждем. Я не хочу, чтобы здесь у нас раздавали приглашения в другие клубы. Я не хочу, чтобы во время банкета какой-нибудь гомик противный всучил Барри Диллеру приглашение в «Spermbar» — уловил? Я не хочу, чтобы здесь у нас раздавали приглашения в другие клубы.
— Какие другие клубы? — причитают Пейтон и Джей Ди. — Никаких других клубов не существует!
— Ах, я умоляю вас! — тяну я в ответ, проносясь по первому этажу. — Неужели вы считаете, что Кристиан Летнер будет хорошо смотреться рядом с одной из этих штуковин?
По мере того как мы приближаемся к лестнице, ведущей вниз, в подвал, где находится один из танцполов, вокруг становится все темнее и темнее.
Бо кричит с верхнего этажа:
— Элисон Пул на четырнадцатой линии. Она желает говорить с тобой немедленно, Виктор.
Все делают вид, что глазеют по сторонам, а девица из «Details» снова что-то строчит в своем блокнотике. Парень с видеокамерой шепчет ей что-то, и она утвердительно кивает в ответ, не переставая строчить. Где-то играет старая песня С+С Music Factory.
— Скажи ей, что меня нет, скажи ей, что я разговариваю по линии семь.
— Она говорит, что это очень важно, — монотонно бубнит Бо.
Я бросаю беглый взгляд на мое окружение: все смотрят куда угодно, только не на меня. Пейтон шепчет что-то Джей Ди, который в ответ отрывисто кивает.
— Эй, вы лучше на это посмотрите! — вскрикиваю я.
Я показываю на ряды настенных светильников, на которые в настоящий момент устремлен объектив видеокамеры, и жду, пока наконец Бо, вновь перегнувшись через ограждение верхнего этажа, не сообщает:
— Случилось чудо: она смилостивилась! Она сказала, что будет ждать тебя в шесть.
— Ладно, ребята. — Я резко поворачиваюсь лицом к группе. — Перекур. Бонго, ты прощен. Перестань обсуждать свои свидетельские показания с кем попало. Можешь идти. А ты, Джей Ди, подойди ко мне. Мне нужно с тобой кое о чем пошептаться. Остальные могут подождать возле этого бара и поискать между делом, нет ли еще где крапинок. Оператор, не наводите на нас вашу хреновину: у нас обеденный перерыв.