— Но ведь это клиника искусственного оплодотворения.
В моем взгляде застыл вопрос.
— Мне бы не хотелось об этом говорить, — сказала Леони, ее затрясло.
Я бросила на Катарину взгляд, призывающий отстать от человека.
Но Катарина не обратила на меня ни малейшего внимания.
Она взяла Леони за руку и доверительно произнесла:
— Не волнуйтесь. Молчать мы умеем. Вы среди своих, стесняться нечего. Вам наверняка очень трудно. — Супер! Прямо в яблочко!
У Леони по щекам катились слезы. Мне знакомо чувство, когда изо всех сил держишь себя в руках, но от первого же ласкового слова разражаешься плачем.
Катарина улыбнулась собеседнице:
— Наверное, вам стоило бы выговориться. Иногда это очень помогает.
Леони всхлипнула:
— Я сомневаюсь, что у меня могут быть дети.
Катарина взяла ее за руку, и впервые в жизни я смогла представить ее в роли мамы.
— С чего вы взяли? Какая глупость. Такая очаровательная девушка, как вы, не может не иметь потомства. Да вы созданы рожать прекрасных малышей.
Леони вытерла нос тыльной стороной руки:
— Мы с моим другом уже два года пытаемся завести ребенка. Но безуспешно. Мы уже все пробовали.
Катарина покачала головой:
— И теперь вы думаете, что все дело в вас, поэтому пришли в клинику одна?
— Я совершенно точно знаю, что все дело во мне, а не в нем, — прошептала она.
— Он проверялся? — осторожно поинтересовалась я.
Леони покачала головой:
— Ни к чему. Это я виновата.
— Пока он не прошел тестирования, вы ничего точно не знаете. — Катарина попыталась успокоить девушку.
Но ту было не переубедить.
Если уж она так уверена, почему же не взяла с собой своего друга? Мне показалось, что он ее любит и понимает. Мой вопрос заставил ее сжаться.
— Но почему? Это ведь ваша общая проблема. Не очень-то хорошо скрытничать в столь важных вопросах. Он должен быть рядом, чтобы поддержать вас в трудную минуту, — заметила Катарина.
— Он бы наверняка так и поступил, но я не хочу.
— Ничего не понимаю. Я думала, что между вами любовь и полное доверие. — Я рискнула вмешаться снова.
— Кроме меня, этого никому не понять.
Катарина бросила на меня многозначительный взгляд, прежде чем взять Леони за обе руки и посмотреть ей прямо в глаза.
— Вы так страдаете. Вам нужно выговориться. Часто полезно открыть душу посторонним людям, не имеющим к вам никакого отношения.
Девушка колебалась:
— Может быть, вы и правы, но именно вам я ничего рассказывать не хочу.
Я перестала что-либо понимать. Мы-то какое отношение можем иметь к ее проблеме? Катарина тоже удивилась:
— Нельзя ли попонятнее?
Она посмотрела на меня, потом на Катарину:
— Потому что это связано с Леандером.
Что? Чем дальше, тем интереснее!
Катарина повернулась ко мне:
— Пия, по-моему, самое время посвятить Леони в подробности ваших отношений с Леандером Бергландтом.
Правильно. Терять мне нечего. Так что я начала рассказывать о своей якобы связи с Леандером, о том, как поймала их с Виттой и с тех пор пытаюсь выяснить, почему он меня использовал.
Она горько рассмеялась:
— Я не удивлена. Я хорошо его знаю, этого любимца нации. Вы еще легко отделались.
— Знаете, мне вполне хватило. Не очень приятно, когда тобой пользуется мужчина, которого ты воспринимаешь как отца своих будущих детей.
Она кивнула.
Катарина выложила карты на стол:
— Если уж мы решили играть в открытую, я хочу быть абсолютно честной. Мы встретились с вами здесь совсем не случайно.
Я вклинилась:
— Почему вы говорите о нем с такой горечью? Она долго молчала.
— Я не хотела ничего рассказывать о Леандере, потому что боялась, что вы напишете обо мне, а кто-то обратит внимание и начнет рыться в прошлом, которое я хочу забыть навсегда. Вы ведь знаете, что я познакомилась с Леандером совсем юной девушкой. Я любила его так, что ради него была готова на что угодно. Начиналось все как в сказке, я думала, что наши отношения будут длиться вечно. Потом он все чаще и чаще заговаривал о какой-то Аннегрет, которая осмелилась его бросить и которая скоро поймет, чего лишилась.
Через несколько месяцев я забеременела. Да, я понимаю, какой была дурой, и не пытаюсь оправдаться тем, что мне было всего семнадцать лет. Но я очень хотела иметь от него ребенка и была абсолютно уверена, что он будет любить малыша, который свяжет нас еще крепче. Когда я, счастливая до одури, сказала ему о своей беременности, он взбесился. Таким я его никогда не видела. Он тряс меня и орал, что я задумала его погубить. Ему придется распрощаться с карьерой. Неужели я всерьез думаю, что ему сделают какие-то предложения, если выяснится, что он обрюхатил малолетку? Он так и сказал: «обрюхатил малолетку». Но ведь до этого он ни разу даже не намекнул, что относится ко мне не серьезно. Я в отчаянии закричала, что оставлю ребенка. Когда он понял, что я не шучу, тут же взял себя в руки и предстал сущим ангелом. Начал говорить, что у нас еще так много планов, а ребенок помешает их осуществлению, что через несколько лет я смогу родить ему столько детей, сколько мне заблагорассудится.