Поэтому мы оставались в деревне. И гораздо дольше, чем, возможно, следовало. Чтобы остыть после затяжных споров или просто избавиться от накопившихся волнений, родители нередко отправлялись в путь. Иногда их не бывало дома неделями. Они проезжали сотни миль, чтобы попасть на концерт «Grateful Dead»[8] или поучаствовать в демонстрации. Зачастую мы не знали, куда они едут, но причина отъезда была известна нам всегда. И хоть мы с Алексом отлично уживались с остальными членами коммуны, нам все же казалось, что родители нас бросают.
Все это время мама с папой, тем не менее, не переставали с трепетом относиться к науке и высшему образованию, а потому настоятельно рекомендовали мне подать документы в несколько подготовительных школ на северо-востоке. Помню, как мама говорила мне: «Тебе нужно увидеть мир с другой стороны». Порой мне даже казалось, что они норовят поскорее от меня избавиться.
«Ты всегда можешь вернуться, если захочешь, — замечал папа. — Но ты должна вырваться за пределы нашего маленького мирка. Достойное образование начинается с умения видеть вещи с различных точек зрения. И это лишь только начало достойного образования…» — добавлял он с грустью в голосе, давая понять, где бы он предпочел очутиться в данный момент. Возможно, отослав меня на подготовительные курсы, они как бы исполняли свои несбывшиеся мечты. Казалось, они слишком верны коммунальному образу жизни, а может быть, слишком горды, чтобы признать несоответствие действительности былым надеждам. Скорее всего, им просто не хватало энергии, чтобы уехать насовсем.
Но несмотря ни на что, я гордилась своим воспитанием; даже сейчас я вспоминаю те годы с ностальгической нежностью. Я очень часто скучала по простоте нашей тогдашней жизни, в чем уже кроется ирония, ведь вскоре после поступления в школу я возненавидела все, связанное с коммуной.
Родителей просто-таки распирало от гордости, когда я получила стипендию на покрытие всех расходов по обучению в Хиллэндере — престижной подготовительной школе в Коннектикуте, «альма-матер» десятков президентов, воротил бизнеса и писателей с Пулитцеровской премией в кармане. Хоть я и сомневалась, что попаду в какую-либо из этих категорий, на открывшиеся передо мной горизонты я взирала с оптимизмом. Но еще сильнее меня будоражил тот факт, что я впервые окажусь в окружении сверстников. Я была готова подружиться с ними всеми, я страстно этого хотела.
Но вышло, скажем так, несколько иначе.
В день отъезда родители погрузили нас с Алексом (и мой туристский рюкзак в придачу) в раздолбанный старый микроавтобус и покатили в Вашингтон. Родители с братом планировали остаться там для участия в антиядерной демонстрации. Я же отправилась на вокзал, где благополучно села на поезд северного направления.
По приезде в Коннектикут я спросила у кассира на ближайшей к Хиллэндеру станции, как мне добраться до кампуса, и протопала три мили пешком. Я искренне восхищалась золотыми, оранжевыми и бурыми кронами деревьев вдоль тротуаров; мне нравилась свежесть осеннего воздуха и кружение листьев на ветру. Понятия не имею, сколько времени у меня ушло на дорогу, но я отчетливо помню, в каком восторге я прибыла на место.
Высокие серые здания с почтенными стенами, увитыми плющом, полностью отвечали моим представлениям об академических заведениях, почерпнутым из книг вроде «Сепаратного мира»[9]и «Над пропастью во ржи». Я заметила группу симпатичных парней, осматривавших свое новое пристанище на четырехугольной площади между постройками, и задала себе вопрос, кто из них станет моим Холденом Колфилдом.
Все было совсем не так, как в Джорджии. Во-первых, намного холоднее. Я заметила, что местные люди движутся быстро и деловито, а не медленно и задумчиво, как дома. Хотя уже настала осень, повсюду еще виднелась зелень, но если цветом Джорджии был изумрудный, то в Коннектикуте доминировал хвойный оттенок. Этих различий мне хватило, чтобы понять: учиться придется многому. Но это меня не пугало, ведь учебу я любила всегда. Мне не терпелось познать мир за пределами хипповской коммуны.
Однако упоение мое мигом улетучилось, стоило мне оказаться в общежитии. Я никогда не забуду, с каким выражением на лицах меня встретили моя соседка и ее родители.
— Привет! Меня зовут Джилл! — радостно выпалила я, швырнув рюкзак на пол.
Взгляды, устремленные на меня, выражали ужас и отвращение, которое испытываешь, объевшись несвежих морепродуктов.
— А ты, наверное, Алиса, — продолжила я, предпочтя не заметить неловкое молчание.