Митька почувствовал, что скоро будет готов взорваться и решил прервать партнёршу, чтобы продлить их совместное удовольствие. Подняв женщину на ноги и тут же подхватив на руки, отрок аккуратно положил её на лавку застеленную шкурами и сам опустился следом, принявшись изучать её тело руками и ртом. Лекарка была прекрасна — женственная, со зрелым телом и такая покорная, с покрасневшими щеками и припухшими губами, с тяжело вздымающейся грудью, которую украшают два крепких соска, с женственным животиком и смущённо сдвинутыми ногами, закрывающими вход в её святая святых.
Отрок наклонился и поцеловал Настёну. Долго, страстно, жарко. Она отвечала на его поцелуй, но уже через мгновение он разорвал его, начав опускаться всё ниже. Её горячая бархатная кожа пахла травами и лёгкими вздрагиваниями тела отвечала на ласки и поцелуи. Его губы нежно коснулись ушка женщины, вызвав у неё резкий вздох, перешедший во всхлип удовольствия, когда его зубы легко прикусили мочку.
Часто бьющаяся на шее жилка только сильнее запульсировала, когда он провёл по ней пальцем, а следом и языком. Три поцелуя протянувшиеся от ключицы до плеча вызвали у партнёрши серию вздохов, перешедших в возбуждённый стон, когда отрок провёл по коже своим горячим и влажным языком, в конце легонько укусив.
Настёна металась по лавке, чувствуя, как сбивается в ком под спиной и половинками гузна шкура, но ничего не могла с собой поделать. За два года Митька многому научился и теперь уверенно возносил её к самому Ирию, принося одну волну удовольствия за другой. Она вновь протяжно застонала, ухватившись за затылок Лисова и взъерошив волосы, в то время как второй рукой взлохматила свои, переживая очередную волну сладострастного жара и наплыв мурашек, пробежавших по коже. Лекарка чувствовала, как горячо и влажно в её лоне, влажно настолько, что капли текли по ляжкам и стекая по ягодицам собирались на шкуре. Её мясные врата трепетали желая большего, желая вторжения, чтобы их растянула горячая плоть, которая будет двигаться в её лоне, но… Сейчас она просто таяла и растворялась в урагане накрывшего её удовольствия.
Митька же наигравшись с грудью женщины, оторвался от неё, хотя долго сосал как титешник, и теперь оставив в покое покрасневшую грудь и припухшие соски, принялся опускаться ниже, покрывая горячую кожу поцелуями. Когда же отрок опустился к самому низу, ноги лекарки уже были разведены и он с довольствием впился ртом в её мясные врата, тут же принявшись губами, зубами, языком и пальцами доставлять ей удовольствие. Настёна только сипло стонала, когда губы парня впивались в секель, когда зубами он легонько покусывал её мясные врата и слизывал с них влагу, когда двигал пальцами внутри неё или же проникал языков вглубь её лона.
— Ох… Соколик мой… Как же хорошо… Прекраснооооо!!! — вздохи женщины переросли в громкий протяжный вскрик.
Руками она вцепилась в волосы Митьки, вдавливая его лицо в своё лоно, где он во всю орудовал языком, ухватившись за половинки её гузна, в то время как её бёдра и лоно трепетало, а влага обильно потекла прямо на горячий язык отрока. Настёна тяжело дышала пытаясь прийти в себя после нахлынувшей волны удовольствия, но Митька даже не дал ей опомниться. Его сильные руки вздёрнули её ноги к себе на плечи, а его пульсирующий и словно готовый лопнуть орган начал приближаться.
Лекарка уже было подумала, что в порыве страсти он забыл про запрет, но отрок прекрасно его помня, продолжил доставлять ей удовольствие. Горячее и влажное навершие его дубины нежно и мягко ткнулось в её грязную дырочку, пару раз надавив и отстранившись, в то время как Настёна, на два года привыкшая к таким толчкам и начавшая получать от них удовольствие — застонала, всё ещё не отойдя от прошлой волны сладострастного и греховного удовольствия. Митька же ещё несколько раз ткнув её дырочку, устроил свою горячую плоть между ей мясных врат, задев секель и сжав её бёдра начал двигаться. Уже второй год он так и получал удовольствие — тёрся между её бёдрами и мясными вратами, ведь пускать его в лоно нельзя, а пускать его в свою попку она не собиралась, пусть этим девки в хмельных домах занимаются.
Эти мысли пролетели в голове Настёны словно встревоженные птицы и тут же все они были смыты яркой и умопомрачающей волной наслаждения, когда здоровенный, горячий и твёрдый орган Митьки начал быстрее и жестче тереться о неё, каждый раз задевая секель, из-за чего в глубинах её тела вспыхивала волна удовольствия, которая горячим потоком проносилась по всему тело, от макушки до кончиков пальцев.