Они жадно целовались, отрок блуждал руками по ее телу, то сжимая грудь или играясь с напряжёнными до боли сосками, то скользя ладонями по спине и талии, или сжимал ягодицы, изредка едва ощутимо надавливая на срамную дырочку попки. Но Анна двигалась, даря сыну удовольствие и растворяясь в его ласках. Их тяжёлое дыхание и стоны заполнили парилку, смешиваясь с влажными звуками ее текущего лона. Мать на мгновение оторвала руки от отрока, до этого гладившие его тело, и положив ладонь на низ живота, почувствовала, как ее распирает из нутри.
Но долго так продолжаться не могло. Оба были возбуждены до предела, и оба долго ждали этого момента... Поэтому Анна не удивилась, когда сын пару раз наподдал бедрами, вбив орган в ее золотник, сгреб ее в крепкие объятия, выдавливающие воздух из груди и с рыком укусив за грудь, до предела натянул на член, который разбухнув так, что казалось порвет женщину, начал бурно изливаться.
Объятия, укус, ощущение раздувшегося естества парня и пульсации, с которыми в нее изливалась молодое, густое и горячее семя, довели наложницу до предела и она взвыв в восторге похоти, сама постаралась поглубже насадиться на член сына, укусив того за плечо и ногтями раздирая спину.
Когда Анна выплыла из тумана наслаждения, то не удержалась от мягкой улыбки — Митька все так же крепко сжимал ее, едва уловимо покачивая на своем члене и яро, сосал грудь, словно из нее пойдет молоко. Женщина потрепал его по волосам, отвлекая от занятия.
— Давай мыться, воин, — ее улыбка была полна гордости и счастья, как материнского, так и просто бабьего.
Когда мать слезла с уда сына, выскочившего с влажным чавканьем, то словно из пробитой бочки, из ее распахнутого лона, хлынуло семя смешанное с её соками.
Они быстро помылись, но успокоились не скоро. Как только вернулись в усадьбу, Анна накормила Митьку, подмечая, как подкрепившийся отрок пожирает ее глазами, и вскоре была увлечена в его комнату.
Там ей пришлось тяжко. Митька ласкал ее тело, вознося к Ирию, но не давая перейти грань, а ей приходилось сдерживать стоны, крики и мычание, потому что все только начали расходиться по комнатам и готовиться ко сну. И так терзаемая и доведённая до иступления, она чуть не сошла с ума, когда отрок все же позволил ей вознестись на волнах удовольствия... Когда она пришла в себя, то счастливо улыбнулась, Митька лежал рядом и снова, как титешеник, сосал ее грудь, пальцами, едва уловимо воды по ее коже, при этом не делая попыток ей овладеть, хотя его уд торчал дубиной и навершие стало аж бардовым, а соки капали ей на бедро.
— Я скучала, соколик мой, — прошептала она.
— Я тоже, мам, — ответил отрок, гладя ее по щеке и убирая с лица непослушные пряди волос,после чего нежно, словно боясь сломать, поцеловал, но тут же, с бесами в глазах, приблизился, от чего его напряжённый уд завис прямо над лицом Анны.
— Кобелина, — ухмыльнулась женщина, но сама же с удовольствием и мычанием радости, насела губами на навершие, чувствуя, как те растянулись, а рот заполнила горячая слива, пускающая на язык солоновато-мускусный, с лёгкой горечью сок.
И она с удовольствием сосала. То нежно втягивая навершие в рот, то присасываясь сильно, словно хотела сразу высосать все, то лизала языком, проходя от полных ядер через весь ствол до самого навершия. А Митька млел, глядя как его мать со счастливыми глазами ублажает его ртом, как движутся на его члене ее припухшие губы.
И отрок протянув руку снова принялся пальцами играть с лоном своей наложницы, вызывая у нее протяжные стоны, которые зарождались в горле, куда изредко окунался его член, и щекотали навершие. В этот раз он не сдерживался, поэтому, как только почувствовал, что Анна поднимает его к Ирию, расслабился, поддаваясь, и лишь двинув бедрами, уверенно устроившись во рту женщины, начал со стоном наслаждения изливаться.
Глаза матери сперва испуганно и пораженно распахнулась, когда член раздулся, грозя порвать ей губы, начал бурно изливаться, горячими струями семени выплескиваясь ей в самое горло, поэтому начала быстро глотать, чтобы не задохнуться.
— Поганец, чуть не убил мать, — притворно возмутилась она, облизывая губы и переводя дыхания, когда Митька отодвинулся, и вытирая выступившие слезы.
— Но тебе понравилось, — уверенно, с лёгкой улыбкой сказал отрок и полез к ней снова.
— Мииитяяяя...— простонала Анна.
Угомонились любовники с зарёй. Но поспать не удалось. Анна, как бы не уставала, привыкла вставать чуть не с первыми лучами, вот и сейчас несмотря на бессонную ночь, проснулась легко, чувствуя себя на удивление хорошо и легко. Женщина села и осмотревшись, улыбнулась. Митька, натрудившись на ней, умиротворенно спал, едва прикрыв бедро и орган шкурой, и она не отказала себе в удовольствии посмотреть на тело воина, с появившимися там воинскими украшениями в виде шрамов.