С этими словами я превратил платок в золотые монеты. "Но даже золото, - продолжал я, - обращается в прах". И монеты пеплом осыпались на пол. Тут Кобра начал кричать на меня, требовать свой платок и толкать меня в плечо кулаком.
Я проснулся. В плечо меня толкали наяву. С трудом разлепляя веки, я успел заметить только нечто длинное и гибкое, метнувшееся от меня вверх - туда, где раньше была мембрана. Теперь у меня над головой образовался круглый лаз. Впрочем, ничего принципиально нового я не увидел: сквозь идеально ровное отверстие виднелась такая же точно светящаяся ткань кокона. Снаружи что-то часто щелкало.
Было очевидно, что отсидеться в коконе, уже казавшемся мне убежищем, не получится. Я несколько раз глубоко вздохнул (последний вздох больше походил на всхлип), и выпрямился в полный рост. Теперь края лаза были примерно на уровне моей груди.
Осмотреться как следует, впрочем, не получилось. Я отметил лишь, что попал из меньшего кокона в больший: потолок, пол и стены прямоугольного помещения были оплетены той же мохнатой тканью. А потом я увидел обитателей этого странного гнезда, и почувствовал, как холодеет сердце. Три существа расположились на противоположном от меня конце помещения, но их взгляды ощущались почти как физическое прикосновение.
Чуть ближе других стояла, видимо, та тварь, что напала на меня дома. На ней больше не было одежды, и я смог ее как следует рассмотреть.
Вопреки первому моему впечатлению, она была не слишком похожа на насекомое. Говоря откровенно, она вообще не была похожа на что-либо привычное. Фасетчатые глаза, нарост под ними, принятый мной ранее за нос, жвала, распиравшие почти человеческий рот (мне даже показалось, я видел зубы) - лицо обрамлял светло-желтый пух. Та часть тела, где у человека располагались бы живот и грудь, была прикрыта панцирем: цельным, как я позже увидел, со спины и разбитым на сегменты спереди и по бокам. Из-под боковых пластин вырастали восемь конечностей. Верхняя пара напоминала лапы трехпалого ленивца, как я себе их представлял: короткое плечо, длинное мощное предплечье и кисть с тремя когтями вместо пальцев. Следующую пару конечностей я поначалу принял за две. У самого основания каждая из них распадалась на два щупальца, похожих на щупальца осьминога: они были значительно длиннее первой пары и сгибались в любую сторону. На них имелось даже нечто вроде присосок, только в центре каждой из них располагался шип. Еще две пары конечностей, похожие на паучьи, служили ногами. Дальше располагалось, видимо, брюшко, так же покрытое броней. В итоге это существо куда более походила на инопланетянина, нежели на плод человеческой мысли.
Чуть позади него я рассмотрел еще двух существ. Если первую тварь сложно было отнести к какому-либо полу, то две другие явно были самками. И не спрашивайте, как я догадался. Обе в полтора раза меньше напавшей на меня особи, они наводили своим видом на мысль, что некто взял человека и насекомое, смешал их, как два куска пластилина и вылепил две гротескные фигуры, поменяв местами некоторые части.
Первая из них напоминала пчелу или осу, на которую вместо полосатой шкурки натянули человеческую кожу. И еще у нее было женское лицо. Абсолютно человеческое, даже симпатичное лицо с нечеловеческим взглядом и сяжками сверху. Кожа была, видимо, почти лишена пигмента, так что через кожу на брюшке просвечивал неопределенный комок внутренностей.
Вторая самка практически ничем не отличалась от пчелы-переростка, но в ее движениях виделось нечто, роднившее ее с человеком. То, как она поворачивала голову, или что-то в издаваемом ею пощелкивании - я не знаю.
Судя по слабо развитым лапкам, они двигались медленно. Зато первая тварь, которую я про себя обозначил как рабочего, двинулась ко мне довольно шустро. Я попытался нырнуть обратно в "свой" кокон, но одно из четырех осьминожьих щупалец скользнуло следом, обхватило меня поперек туловища, и происхождение ожогов, синяков и уколов стало очевидным. Я взвыл и задергался, пытаясь вырваться из болезненного захвата, но ноги меня уже не слушались. От пояса по всему телу прошла ледяная волна онемения, и я понял, что парализован. Еще два щупальца обвили мои ноги, и я оказался вздернут вниз головой. Онемение прошло, но пошевелиться я по-прежнему не мог. Рабочий, тем временем, опустил меня на пол и, не особо церемонясь, начал подтаскивать к себе. В какой-то момент моя голова от сильного рывка мотнулась в сторону, и я увидел, что еще одно щупальце тянет в мою сторону первую из самок. Причем с ней рабочий обращался не в пример аккуратнее.
Наконец я оказался распятым в центре комнаты. Я лежал на спине, чуть повернув голову вправо, так что о том, что происходило слева, где рабочий возился с самкой, мог только догадываться. Но догадываться я не хотел. Я хотел выть. Или хотя бы плакать. Но не мог. Я все видел, все слышал, все чувствовал, но телом своим я не владел. Рабочий дернул меня за ногу, подтаскивая ближе, моя голова повернулась влево, и я наконец понял, для чего я им был нужен.
Я потерял счет времени. Сколько я провел в этом улье? Сколько дней? Месяцев? Лет? Когда жизнь подчинена ритму кормлений и спариваний, календарь как-то ни к чему. Дед когда-то говорил мне, что человек привыкает ко всему. Я был молод и отнесся к этим словам с сомнением. Но теперь я бы согласился с ним. Я бы непременно согласился, будь я в состоянии вспомнить, был ли у меня вообще дед. Вся прежняя жизнь поначалу подернулась дымкой, а затем и вовсе забылась. О ней попросту ничто не напоминало. Рабочий и самки незаметно превратились в Эллис, Розу и Синди. Те, кто раньше казались чудовищами, теперь воспринимались как члены семьи. Рабочая особь - Эллис - вела себя как строгая, но заботливая мать. Она перетащила в гнездо все мои продовольственные запасы. Сама она ела все подряд: пищевые брикеты лопала вместе с картонной упаковкой. Эллис выделяла молочко, которым кормила Розу и Синди. Еще она прибирала за нами отходы. Я питался исключительно брикетами, хотя Эллис страшно злилась из-за того, что я не ел обертку. Она воспринимала это как детский каприз и однажды решила меня перевоспитать. К тому времени яд-парализатор она уже давно не использовала: я быстро понял, что чем больше сопротивляюсь, тем большую дозу яда она впрыскивает, и тем хуже мне потом становится. Поэтому ее нападение стало для меня полной неожиданностью. Эллис накормила меня блестящим картоном, заталкивая его щупальцами прямо мне в пищевод. В итоге я едва не умер. Часть картона я сумел-таки выблевать, часть - переварил, но, видимо, крупные куски что-то все же повредили. Я метался в бреду. Помню только, что горлом шла кровь. Мне виделось, что я бегаю по городу, спасаясь от бродячих скелетов. Скелеты рассыпались по земле даже от слабого удара, но тут же снова вставали. Чтобы убить скелет, нужно было раздавить ему череп. В нем было три стеклянных мозга с грецкий орех размером. Они с хрустом крошились под ногами, но скелетов становилось все больше. Вскоре я оказался загнан на огромное дерево. Где-то здесь я сообразил, что это сон и начал звать Эллис. В тот раз она меня выходила, и больше ни к чему не принуждала - кажется, до нее наконец дошло, что я довольно хрупкий и запросто могу загнуться. Между нами наладился некоторый диалог. Не скажу, чтобы мы беседовали на высокоинтеллектуальные темы, но Эллис больше не применяла ко мне силу, а я научился чувствовать ее недовольство и старался лишний раз его не вызывать.