Я тоже осмотрелся: лохмотья пластика, когда-то украшающего стальные внутренности звёздного корыта, были не самым устрашающим элементом окружающей нас свалки.
– Если свернём, то окажемся во вспомогательных коридорах, – стоял на своём Тихоня, – склады, цистерны, взлётные палубы. Путь только один, туда! – и он снова решительно указал пальцем на люк по другую сторону решётки. – Там рубка, камбуз и жилые отсеки. Нужно искать способ пройти решётку, а не искать приключения.
– Даже если там молочные реки в мармеладных трубопроводах, – вздохнул Сашка, – что толку, если недоступно? Кроме того, решётку, не просто так поставили?
– А вот это правильный вопрос! – сказал Тихоня. – Кто и с какой целью отгородил нас от Мостика?
– Отгородил?
– Разумеется, отгородил. Зачем на космическом корабле решётка? Какой в ней физический смысл?
– Подумаешь! – фыркнул Серж, задумался, и покраснел.
Ему на помощь пришла Настя:
– Решётка похожа на ограждение трапа для биологически активных планет. И я не думаю, что её кто-то специально устанавливал.
– Вот как? – заинтересовался Тихоня. – Почему?
– Во-первых, потому что криво. Горизонтальные брусья не параллельны полу…
– Палубе, – мрачно поправил Тихоня.
– Криво! – обрадовался Серж. – Поэтому мне и показалось, что она повалена.
– А во-вторых, потому что она не приварена к палубе, а будто выросла из неё. Я действительно мало помню, но разве мы обладаем такими технологиями?
Тихоня внимательно осмотрел основание решётки и признался:
– Такого я тоже не помню.
– В-третьих, – сказала Настя. – Не могу представить, чтобы другие уцелевшие вместо того, чтобы организовать дежурство в лазарете, тащили сюда решётку.
– Что значит «другие»? – удивился Тихоня. – Мы-то, как раз, не уцелели. Если вахта началась с люльки, то наши предтечи погибли. Компьютер не даст команду на воспроизведение, пока не убедится в гибели космонавта.
– Нас должны были встретить, – заупрямилась Настя.
– Может, мы в аду? – пошутил Серж. – Специальный ад для космонавтов?
Тихоня строго посмотрел на него:
– Это ничего не меняет. Действия личного состава определены Уставом. Где бы корабль ни находился, задача экипажа привести судно в порт. В любом состоянии и откуда угодно… даже из ада! У экипажа нет других задач. Экипаж только для этого.
Настя покачала головой: то ли сожалея по несостоявшейся шутке, то ли скорбя по малости шансов осуществить такую задачу своими силами.
Мне стало обидно. Захотелось поставить разговорившегося Тихоню на место. «А ведь пока молчал, казался симпатичным парнем», – подумал я и сказал:
– Что ж, отличная идея! Тогда беги за азотом, а мы тебя подождём.
Тихоня обвёл нас взглядом, и я удивился его спокойствию: ни тени улыбки, ни намёка на негодование. Только в глубине его чёрных глаз можно было разглядеть что-то похожее на печаль. Или на сочувствие?
– Ага! Уже бегу, – согласился он. – Но в таком случае, в следующий раз, когда для нашей компании нужно будет что-то сделать, исполнение на тебе. В порядке очереди. Обещаешь?
Я растерялся и кивнул. А потом запоздало подумал о неравноценности обмена: Тихоня возвращается по известному маршруту. Но мой черёд означает шаг в неизвестность. А известное зло пушистее неизвестного…
– Кто со мной? – спросил Тихоня. – Мне одному не пройти. Нужен доброволец.
Как-то у него это чересчур оптимистично прозвучало. Там есть места, которые вообще непонятно, как проходить в обратную сторону. Как та дверь, которую мы открывали в прыжке через провал в машинное отделение, а потом катились вниз по крутому пандусу. Подобраться к двери, конечно, можно. Но прыгать через пропасть придётся с места, без разбега…
И вдруг я понял, что все молчат, а Тихоня пристально смотрит мне в переносицу. «Шах и мат!» – подумал я, но делать было нечего, минуты не прошло после моего обещания быть первым в очереди на добрые дела.
Я только кивнул и сделал шаг от решётки.