– Смотри-ка, сверлялка уцелела, – сказал Тихон.
В полуобморочном состоянии я нашёл силы кивнуть, подойти и даже изобразить на лице заинтересованность.
– Сверлильный станок поможет нам починить корабль и добраться до ближайшего порта? – с надеждой спросил я, разглядывая устройство, прикрученное к стенке.
– Ага. А также исполнит все твои самые заветные желания…
Он нажал кнопку «пуск» и станок отозвался мягким гулом, а через секунду раскрученный двигателем патрон завизжал и превратился в размытое пятно.
– Замечательно! – обрадовался Тихон и выключил установку.
«Как мало ему нужно для радости, – подумал я. – У него заработал станок, от которого никакой пользы. Но ликует, как от встречи со знакомой девчонкой в далёком чужом порту». Я задумался, есть ли у меня хоть в одном порту девчонка? – но свирепый толчок Тихона вернул к неприветливой действительности:
– Не стой под бедой, штурман! Действуй!
Я тупо посмотрел на станок, потом на Тихона. Увязать команду «действуй» со «сверлялкой», нелепо торчащей из стены, с первого раза не получилось. Я поднапрягся, но и вторая попытка понять, что от меня требуется, закончилась неудачей.
Тихон неожиданно смягчился:
– Возьми себя в руки, парень. Ты справишься. Всего-то дел: собирать стружку. Заготовку я закрепил, программу станку составил. Приступай! Собери стружку и хорошенько её измельчи.
Он сунул мне в руки сложенный в несколько слоёв кусок брезента, запустил «сверлялку» и ушёл.
– Не оставляйте меня, – взмолился я. – Куда же вы?
Но станок уже набрал обороты, и Тихон ничего не услышал. Ушёл. Тонкая серебристая змейка поползла по сверлу, отломилась, упала на пол, но уже следующая тянулась к патрону. Автомат деловито шевелил суппортом, каретка с патроном дырявила металл, а я стоял и смотрел, как заготовка превращается в сито. Я нагнулся, поднял щепотку стружки и растёр её. Похоже на алюминий. Хотелось кричать и топать ногами. Какой-то псих дал мне совершенно идиотское задание. Чем эта стружка может мне помочь? Зачем она мне? Почему я? Эй, кто-нибудь, вытащите меня из ада!!!
Я осмотрелся. Тусклое освещение делало плачевное состояние отсека зловещим. Воображение рисовало силы, которые безжалостно обошлись с кораблём, и становилось настолько невмоготу, что хотелось посоветоваться «как быть» со сверлильным автоматом. Уж он-то знает, что делать. Вон как работает. Изо всех сил. Без остановок. Да. Я завидовал сверлильному станку.
Мысли стали вязкими, и приходили в такт ударам сердца. Посмотрел на руки: грубый брезент в левой, правая измазана серебристой пылью. Припомнилась строка из Библии: «Если не знаешь, что делать, выполняй последний из полученных приказов». Я засомневался: разве в Библии есть приказы? Память молчала. О Библии, кроме самого слова, я по-прежнему ничего не помнил.
«Капитан обмолвился об Уставе, – подумал я. – Может, эти слова из Устава»?
Опустившись на колени, начал собирать стружку. Но ведь, чтобы стружка попала на брезент, стоять рядом со станком необязательно? Я расстелил материю под установкой так, чтобы опилки сами на неё падали. Присмотревшись, понял, что станок сверлит не «как попало», а фрезерует в боковой грани бруска половину стакана. «Похоже, Тихоня думает на два шага вперёд. Очень жаль, что я ничего не помню из прошлой жизни. Наверное, такая память могла бы помочь понять его планы. А пока что: неисповедимы шаги его… интересно, эта фраза тоже из Устава?»
Включив фонарь, я отправился на поиски чего-нибудь железного, что помогло бы размолоть стружку в брезенте.
Через секунду споткнулся, потом ещё раз. А на десятом шагу что-то пискнуло и шарахнулось из-под ноги. Не раздумывая, ударил фонарём, но испугаться, что разбил лампу, не успел: фонарь работал исправно. Пошарив лучом по палубе, обнаружил дохлую крысу. Подойдя ближе, присел рядом. Крыса казалась огромной, больше моего ботинка. Её голова была разбита в лепёшку и в свете фонаря неприятно поблёскивала. Сперва я подумал, что теперь понятно из чего наши предшественники делали жаркое. А потом уважительно посмотрел на фонарь: зачем мне рисковать здоровьем, в поисках инструмента, если в руках такое крепкое устройство? Я улыбнулся: какая чушь! Соберу стружку в брезент, скручу его в скатку и буду бить по палубе. Или потопчусь по ней. Вот и вся «мельница»!